Тень Желтого дракона - [98]

Послы, побывавшие здесь, в Давани, уверяли, что, как только Эрши будет осажден, заходные кенты начнут отделяться и каждый из беков депар станет спасаться поодиночке. Когда же Эрши будет взят, они сами придут к ханьцам и запросят пощады. А что происходит на деле? Эти кенты начинают присылать осажденному Эрши подмогу, к счастью пока небольшую. Лазутчики не учли, что угроза покорения объединит родственные племена и народы и они забудут мелкие раздоры! Да, ханьским посланцам в свое время удалось вбить клин между восходными и заходными хуннами, кочевавшими в бескрайних просторах степей. Но здесь, в Давани, где население оседлое и множество кентов расположено в долине, окруженной высокими горами, этого не случилось! Вот и полагайся на кичливых послов, разбрасывающих дары направо и налево, но ничего не понимающих в делах войны! Почему же он, Ли Гуан-ли, опытный цзянцзюнь, поверил их словам? Но разве кто-нибудь спрашивал его мнение? Исход дела был предрешен без него в Первом дворце Поднебесной. Теперь уже поздно искать виноватых! Он — Эрши цзянцзюнь, и спросят за все с него, и только с него! Ну а если все же взять Эрши приступом? Тогда у него наверняка останется половина, а то и меньше половины шэнбинов! Если при взятии каждого последующего кента терять по половине шэнбинов, то после еще трех таких побед от войска останется полководец — один Ли Гуан-ли! Но и долгая осада Эрши имела бы смысл только в том случае, если одновременно взять в тиски и все остальные шестьдесят кентов-крепостей. Для осады их всех понадобилось бы еще двести — триста тысяч шэнбинов. Откуда их взять? Ведь только для того чтобы прикрыть даваньский поход со стороны хуннов, вдоль границы по недавно отобранным у них землям пришлось расположить стовосьмидесятитысячное войско. Каждый день надо ожидать измены от усуней и считающихся добрыми соседями цянов. И уйгуры всегда склонны к смуте. А сколько враждебных ханьцам племен и народностей на юге, на востоке, вдоль всего шестимесячного пути до Давани! Чтобы их все время держать в страхе, требуется и там большое войско. Нет, одновременно осаждать все кенты Давани немыслимо!

Ли Гуан-ли все еще тешил себя в глубине души надеждой, что вдруг откроются ворота осажденного Эрши и даваньцы, выйдя оттуда, припадут к его ногам. Можно ли ожидать этого? Чтобы найти правильный ответ на этот вопрос, Ли Гуан-ли старался справедливо оценить поведение даваньцев в трудных для них ситуациях. «Мы, — думал он, — неожиданно вторглись в их земли. Они растерялись, но все же у горы Чилустун дрались отчаянно! Если бы Ли Чи не подоспел вовремя по другой дороге, они задержали бы нас там еще дней на пять-шесть, если не больше! Да, после первого удара они упали лишь на одно колено и тут же вновь встали на ноги! Загнав их в вайчэн, мы думали, что уж теперь-то они в западне. Но они изобрели эти падающие звезды и опять выстояли! Мы разрушили вайчэн, и теперь они заточены в чжунчэн[140]! Несмотря на это, они пытаются кое-что предпринять! «Но сильны ли они в самом деле или только стараются убедить нас в этом?»

Ли Гуан-ли мысленно представил себе штурм Эрши: вот шэнбины кидаются вперед, карабкаются на стены, бьются… Но вдруг перед его глазами возникли ползучие домики даваньцев!

«Да, эти проклятые арбы с деревянной обшивкой, — думал он, — вымотают нас. Глазам своим не веришь: неужели по десять даваньцев в каждой, не моргнув, идут на верную смерть?! Ведь известно, что бойца удерживает в сече надежда избежать смерти. А эти даваньцы не могут не знать, что ни один из них не вернется! За это время из ворот осажденного кента вышло уже около десятка ползучих домиков! Никто из находившихся в них не спасся, все перебиты! И все же они идут. Что это за люди?! О, если бы так сражались шэнбины! Но этим мерзавцам нет дела до великих замыслов Сына Неба. Им безразлично, овладеем ли мы Длинной дорогой, соединяющей Хань с Дацинь, им не нужны даже небесные кони! Где им понять, что без небесных коней нельзя покорить страны далекого захода солнца! Чтобы «негодяи» лучше дрались, их смешали с шэнбинами из нунфу, и все равно все они по-прежнему идут в сечу лишь под плетьми сотников и десятников! Можно ли сделать их столь же самоотверженными, как даваньцы? Выходит, для этого мало одного преклонения перед Сыном Неба? Да и чего в них больше: преклонения или страха? Ведь почти никто из шэнбинов не видел Сына Неба, но все трепещут перед ним. А даваньцы? Их Ахурамазда, которого и вовсе никто никогда не видел, никого не наказывает, никому не вырывает ребер, никого заживо не закапывает, как это делают у нас по велению Сына Неба. Не оттого ли даваньцы так самозабвенно почитают своего бога, что не знают его? Недаром говорят, черта изобразить легче, чем козла. Черта никто никогда не видел, каким его изображают, таким он и кажется. А козла каждый день видят. Попробуй намалевать рога не там, где нужно!»

Разумеется, Ли Гуан-ли был далек от верного понимания причин самоотверженности даваньцев. Хотя сами они и думали, что идут на верную смерть, чтобы спасти свои души и защитить могилы предков, как предписал им Ахурамазда, как проповедовал Заратуштра, на самом деле воины жертвовали жизнью ради того, чтобы спасти свою семью, народ, родную землю — все то, чем они обладали и дорожили. Ли Гуан-ли не мог понять их побуждений, потому что сам он всегда воевал только на чужих землях, возглавляя людей, к тому же в большинстве своем подневольных, которым было непонятно, зачем они убивают других и за что должны умирать сами…