Тень Желтого дракона - [96]

— Ты, оказывается, и в самом деле негодяй! — гневно произнес Ань-ши.

— Сам же признается, что он потомственный преступник, — сказал Ань-ин.

— А ты сам, Ань-ин, тоже в красном отрепье, и вокруг твоих глаз такая же зеленая черта!

— Верно. Но с таким, как ты, и на небо не пойду, даже если там будут рисовые рощи и винные пруды!

— Кто тебе сказал, что рабов туда примут?! Лучше послушай, что было дальше. Я удрал в другие края. Хорошо, что так велика Поднебесная! Но плохо то, что как раз в это время Сын Неба издал закон превращать в ту-ну бездомных бродяг. Труд ту-ну был для меня невыносим, ведь я никогда раньте не работал. Много раз я бежал от надзирателей, где только не был! Даже проник в сад самого Сына Неба!..

— Все знают об этом. Не хвастайся! — прикрикнул десятник.

— Знаю, это тебе не по нраву. Но Сын Неба сам велел послать меня сюда. Я был в Давани и раньше, поэтому я хорошо знаю их дороги и меня часто берут проводником.

— Вот неисправимый хвастун!

— Почему же не похвастаться, если я нашел путь спасения от рабства? Молодых и сильных ту-ну подбирали, чтобы послать в страны захода, и сказали: если будете хорошо воевать, по возвращении получите… свободу… Да я и без этого обещания с удовольствием приехал бы сюда. Это лучше, чем трудиться под плетью надзирателей. А грабить и убивать мне не в новость!

— Ты, Жэн Чэ, говоришь правду, — задумчиво сказал Ань-ин. — У тебя нет другого ремесла. Но удивительно другое: там за грабеж, насилие, убийство превращают в ту-ну, а здесь за эти же «заслуги» освобождают…

— Ты, Ань-ин, вечно говоришь что-то заумное! Незачем думать! Делай, что велят — и все!

— Как это незачем думать? — вдруг вскипел десятник.

Он так возмутился, что поднялся с супы, на которой лежал, и сел, поджав ноги.

— День и ночь не могу отогнать гнетущие мысли, — пожаловался десятник.

— У кого их нет?.. — сочувственно кивнул Ань-ин.

— Таких, как у меня, ни у кого из вас нет!

— А что такое? — спросил Ань-ши.

— После того как начали собирать подушный налог не до пятидесяти шести лет, как прежде, а до восьмидесяти, — с каким-то болезненным облегчением заговорил десятник, — в нашем селе несколько человек тайком убили своих престарелых родителей. Сосед мой средь бела дня прикончил своего семидесятилетнего отца, ударив его сзади булыжником по голове. Я зашел к нему за серпом и нечаянно застал это… Он даже не догадался закрыть дверь… Изо рта и носа старика текла черная кровь. По моему телу пробежали мурашки. В предсмертных судорогах старик, видимо не понимая, что случилось, звал на помощь сына. Мой сосед онемел. Старик наконец затих, и сын сел возле него, заплакал. Когда мы оба были детьми, его отец, тогда еще молодой, ласкал и меня вместе с ним. Мы не могли достать с дерева яблоко, и он сажал нас по очереди себе на плечи. Вспомнив это, я тоже заплакал. Я поклялся никогда не совершать подобного греха. Прошел год. Этот проклятый подушный налог увеличился еще в полтора раза, и меня начало томить смутное желание: скончался бы отец поскорее! Но отец, несмотря на преклонный возраст, копался в огороде, делал мелкую домашнюю работу и не собирался облегчить мне уплату налога. Однажды я прикинул, что, если отец проживет еще года два, мне придется стать рабом за долги. Что тогда будет с двумя моими малолетними детьми, женой, да и с самим отцом? «Не один я поступаю так!» — подумал я после того, как сборщики налогов пригрозили, что отберут хижину или землю — кормилицу всех нас. Все же я не решался ударить отца по голове. Ночью, когда он спал, мы с женой вывели детей во дворик. Я потихонечку связал отцу арканом руки и ноги, принес в хижину мокрую солому и поджег ее. Дым наполнил домик, я закрыл лаз и накрепко запер дверь. Когда на рассвете я зашел в хижину, отец уже не дышал. Лежал он как спящий. «Хорошо, что я не пролил его кровь», — шепотом сказал я жене. «Ну а это? Разве это не одно и то же? Ты — отцеубийца!» — говорил мне внутренний голос. Я вдруг закричал, бросился к трупу отца, рыдал… Никто не спросил меня, отчего он умер. А теперь каждую ночь я вижу его во сне. Он уводит меня с собой куда-то, и иногда я проваливаюсь в бездонную черную пропасть… Толкователи сновидений говорят, что скоро и моя душа должна попасть в подземное царство желтых источников, где обитает душа отца. Жаль, что тело мое будет лежать в чужой земле, а возможно, его съедят собаки даваньцев. Ах, если бы меня похоронили возле отца… Но отцеубийце разве суждено быть удостоенным такой чести?

Десятник еле выговорил последние слова. Из его глаз неудержимо текли слезы. И свободные шэнбины, и воины-рабы в красных выцветших кафтанах, прозванные «негодяями», сидели задумчиво, угрюмо. Даже Жэн Чэ, считавший, что незачем думать, сосредоточенно уставился в землю. Каждый перебирал в памяти подобные же случаи…

— Говорят, Сын Неба приказал увеличить налоги, чтобы шэнбинов стало побольше? Правда ли это? — спросил молчавший до этого свободный шэнбин.

Никто не ответил ему.

Молчал и Ань-ин. Ведь он сам — жертва этого проклятого налога. После того как отправленное в Шеньду посольство, к которому он принадлежал, было вынуждено вернуться из Куньмина, он, уже как ту-ну, был вновь послан туда же. Однако на этот раз Сын Неба решил снарядить не посольство, а войско из нескольких десятков тысяч шэнбинов во главе с полководцами Го Чаном и Вэй Гуаном. Войско должно было покорить племена страны Куньмин, открыть путь в Шеньду и двигаться дальше, присоединить к Поднебесной племена и народы, живущие в дебрях южных лесов