Тень Желтого дракона - [97]
Ань-ин прошагал этот путь от начала до конца и воочию увидел, как племена и народы отчаянно отстаивали свою свободу и в конце концов остановили искусное ханьское войско! За это время он понемногу научился обдумывать увиденное и услышанное. Многие свободные шэнбины и преступники, «негодяи», не хотели умирать на чужих землях. Их гнали в бой насильно, иногда под плетью. Как и ожидалось, объявили, что Сын Неба откладывает покорение этих стран на будущее! Здесь, в Давани, шэнбины вроде тоже начали вести себя подобным образом. Не таким ли будет конец и этого похода? Но об этом ни слова никому! За одно такое слово могут отрезать язык, вырвать ребро, живьем закопать в землю…
Ругань, топот коней шэнбинов, проезжавших по дороге за забором, напомнили тем, кто изливал свою душу под старым карагачом, что пора и им сесть на коней и присоединиться к своей сотне. Шэнбины направились дальше, в глубь камышей, где должны были быть такие же брошенные села. Здесь добыча была невелика — лишь два-три мешка зерна, в спешке оставленных хозяевами.
Под вечер, когда они возвращались в лагерь, на них неожиданно напали даваньские всадники. Натиск был так силен, что шэнбины врассыпную пустились бежать в сторону Эрши.
На следующий день возле шатра войскового лекаря в ожидании своей очереди собралось около полусотни раненых шэнбинов. Двое из них, видимо приятели, стояли в стороне от других и разговаривали:
— Вчера, оказывается, кроме нас выехали в разные стороны еще две спаренные сотни. Говорят, из шестисот шэнбинов вернулось не более двухсот пятидесяти. И это вместе с ранеными!
— Хуже всего пришлось нам! На обратном пути, как только выехали из последнего села, на нас напали даваньцы на быстрых небесных конях. После небольшой стычки они отступили. Мы начали их преследовать, и вдруг со всех сторон поднялись пламя и дым. Вокруг было топко. Я понял, что мы попали в ловушку. Видимо, и зерно в селах они оставили как приманку. Второй раз я попадаю здесь в такую ловушку. А впервые — еще когда мы шли в Эрши. Я тогда был в передовой тысяче. Возле той речки… как они называют ее?..
— Акбура, кажется.
— Да, возле Акбуры… Там они загнали нас в болото и подожгли камыши. Оба раза мне лишь чудом удалось спастись.
— Те, кто поумнее, не лезут на рожон, а спасают свою жизнь!
— Потише! Нас могут услышать!
— Нынче все так говорят.
— И все же…
— А что было дальше?
— Вчера?
— Да, расскажи о вчерашнем!
— Я быстро слез с коня и кошкой нырнул в камыши. То на карачках, то ползком пробирался обратно. Хорошо, что так сделал. А то бы меня или изжарили, или изрубили. Даваньцев было немного, около сорока, но я еле ускользнул от них. У дороги пасся конь без всадника. Я вскочил на него и пустился вскачь.
— Сорок человек рассеяли наши две сотни!
— Наверное, спаслось из нас не более тридцати — сорока человек. Вот что еще удивительно: эти всадники не воины, а даваньские «негодяи»! Как же они сами называют их?.. «Преграждающие дороги», кажется…
— Разбойниками, что ли?
— Да, примерно так.
— А как ты узнал, что это разбойники?
— По правде говоря, я узнал атамана. В тот раз возле Акбуры я его видел вблизи. Тогда наш толмач был рядом со мной, мы вместе спасались. Он сказал, что сами даваньцы называли его атаманом. И теперь он проехал в камышах мимо меня, совсем рядом. А я от ужаса онемел. Но он смотрел в сторону, туда, где пылали огни.
— Да, нынче герой тот, кто спасет свою жизнь!..
Глава третья
ЛИ ГУАН-ЛИ ЗАДУМЫВАЕТСЯ
День клонился к вечеру. Угрюмые тучи покрывали небо. Становилось душно. У подножия покатого холма, на бугре, невдалеке от своего шатра, сидел на расстеленном коврике Ли Гуан-ли. Возле него никого не было. Поодаль зевали от скуки буцюи. Полководец смотрел на стены осажденного Эрши, на цепи окружающих его шэнбинов и размышлял о том, чем может кончиться война с Даванью. Вот скоро месяц, как шэнбины вступили на эту землю. Но война началась еще в позапрошлом году. За это время Ли Гуан-ли неоднократно сталкивался с даваньцами, мерился с ними силой и успел узнать их.
В прошлый раз кент Ю был взят приступом. Это спасло шэнбинов от голодной смерти. Но даваньцы и тогда показали безмерную храбрость — каждый сваливал четверых-пятерых шэнбинов. К счастью для шэнбинов, защитники этого пограничного кента, затерявшегося среди гор, оказались немногочисленны. Половина шэнбинов, добравшихся до его степ, вошла в него, но была вынуждена, перезимовав, вернуться в Дуньхуан. На этот раз, учитывая уроки прошлого похода, войско лучше снабжено съестными припасами. Если удастся пресечь расточительные траты, против чего он уже начал принимать жесткие меры, то по крайней мере зерна-то им хватит. На этот счет можно быть спокойным. Но не обманчиво ли это спокойствие? Не превратило ли оно предводителей и его самого в тяжелодумов, теряющих ценное время на осаду? Вот до сих пор нет вестей из кента Ю! Видимо, он еще не взят, иначе оттуда немедленно прислали бы гонцов. Эта крохотная крепость связала руки четырем тысячам отменных шэнбинов! А раз так, что удивительного, если около сорока тысяч шэнбинов заняты осадой главного города Давани?! Вначале удалось взять приступом после недолгой осады кенты Селат, Шихит, Дальварзин, Ассака… Даваньцев застали врасплох, и они вначале растерялись. Но очень скоро собрали войско и теперь ожесточенно сопротивляются, укрывшись за высокой стеной своего кента. А ведь у них еще около шестидесяти средних и малых городишек, куда пока не дошли копыта приземистых коней шэнбинов!
