Тень Желтого дракона - [131]
— Эй, джигиты! Успеете наговориться. Гоните коз вон к той куче снега! — крикнул стоящий выше них атаман.
Немой чабан, гнавший коз по краю пропасти, вдруг повернулся к атаману и стал всматриваться в него, словно силясь что-то произнести.
— Убирайся, чабан! Сверху идет лавина! — закричал Бургут.
Немой чабан не сдвинулся с места.
— Погибнешь, дурак! Беги!
Немой чабан поднял взгляд наверх, на склон горы. Но было поздно. Через мгновение большая снежная лавина прошла там, где он стоял…
— Он был и глухим? — спросил Бургут находившегося рядом разбойника.
— Нет, он слышал хорошо, даже славился своей чуткостью.
Жалость стиснула огрубевшее сердце Бургута. Он привык к смерти, сам убивал людей, а тут вдруг в его душе проснулись прежние добрые чувства. Когда чабан, не обращая внимания на надвигающуюся лавину, остановился, повернувшись к нему, Бургуту показалось, что он где-то видел этого парня…
На следующее утро стало известно, что шедшие впереди две с половиной тысячи шэнбинов во главе с Ли Чи успели выйти на кугартскую дорогу и продолжают движение в сторону кента Ю.
Чтобы преследовать их, Чагрибек переправил свое войско на левый берег реки. По реке плыли трупы шэнбинов, лошадей, ослов, заваленные глыбами снега.
— Своими трупами чинжины оскверняют священную воду Йенчу Огоз! Да простит нас Ахурамазда! — сказал Марданбек.
Чагрибек, слушая его, невольно подумал о другом. «Ведь и чинжины люди! Их тоже рожают и баюкают в детстве матери. А теперь их трупы вместе с трупами животных плывут в реке! Никто их здесь не жалеет, не оплакивает, все смотрят на них с ненавистью и презрением! И все это оттого, что они пришли к нам с мечом. Но ведь не эти простые чинжины хотели захватить нашу землю, превратить нас в рабов. Их прислали! Да, жалко…» Чагрибек испугался своих дум. Что это с ним? Почему он ведет себя как жалостливая женщина? Предводителю войска Давани не подобает предаваться подобным мыслям. Его дело — вести свои войска вперед, вплоть до полного уничтожения шэнбинов, дабы их властитель больше не смел посылать в Давань свои полчища.
Чагрибеку сообщили, что приехал атаман разбойников. Он велел пропустить его к себе. Бургут остановился в пяти-шести шагах от него и сухо, даже отчужденно сказал:
— Аманлык, бек. Явился по вашему зову.
— Аманлык! — сказал Чагрибек. Ему хотелось пожать руку атаману, даже обнять его, но в присутствии беков он не мог это сделать. — Снежные обвалы сделали искусно!
— Вы это придумали, предводитель.
— Придумать-то придумал, но выполнили вы!
— Мы не ждем наград.
— Переходи в войско, Бургут! Назначу тысячником. О прошлом позабудем.
— Спасибо, бек! Но я разбойник, а вы — предводитель войска! У нас разные пути. Когда я вошел в Арк через лахм, в тот раз я все понял. В этом мире мне не дадут смыть свою вину. Поберегите свое доброе имя, не связывайтесь с отверженным. Мы хуже прокаженных в пустыне!
Бургут умолк. Чагрибек задумался. Да, Бургут прав. Сейчас Чагрибек — предводитель войска и его воля — закон. Но когда кончится война, сможет ли он убедить кенгаш и заутара в том, что поступил правильно? Чагрибек не знал, что ответить Бургуту. Молчание нарушил сам атаман:
— С чинжинами у меня были свои счеты, бек. От селения Караат до Кашгарского перевала даваньские дороги будут теперь спокойны. Я пошел. И мы проводим чинжинов до последней черты даваньской земли!
Всадник на взмыленном коне остановился на мосту перед беками:
— Плывет труп немого чабана! — сказал он.
Движение по мосту приостановилось.
— Где труп? — спросил Марданбек чакира, успевшего соскочить с седла. Тот лег животом на настил, протянул руки к воде:
— На этой вот снежной глыбе!
Несколько чакиров помогли ему вырвать из снега труп.
— Хорошо, что сверху снег не обледенел, — сказал Камчи. — Похоже, что это женщина, но в мужской одежде.
Шапка из лисьего меха была крепко завязана. Намокшие затянутые узлы развязали с трудом. Да, это была красивая женщина с обмотанными вокруг головы, тонко заплетенными длинными косичками.
— Сходите за стариком. Пусть заберет… свою племянницу! — распорядился удивленный Марданбек. — Проезжайте, чакиры! Не задерживайтесь!
— Вон, кажется, старик едет сюда! — крикнул один из верховых чакиров. — Всю ночь он бродил, искал труп.
Старик, не торопясь, приблизился, опустился на колени и, нагнувшись, поцеловал женщину в лоб. Полой чапана вытер на своем морщинистом лице слезы.
— Чакиры помогут вам отвезти ее, — посочувствовал ему Марданбек.
— Марданбек! Не удивляйтесь, что племянник мой оказался девушкой. Я скрывал это несколько лет. Пусть Ахурамазда простит мне этот обман! Она не родня мне. Когда я встретил ее, она была в отчаянии, хотела покончить с собой. Я не допустил…
— Что за горе было у такой молодой красивой женщины?
— Родители насильно выдали бедняжку замуж за старика. Она, может, и смирилась бы с этим, если бы не любила лихого молодого чабана. Однажды ей удалось убежать. Не знаю как — она не говорила… Добралась до села, где жили ее дальние родственники. Аул по другую сторону той горы, — старик показал рукой. — Отсюда день езды. Тропа проходит над пропастью. А я встретил ее здесь, возле реки. Как она добралась сюда, ума не приложу… Ее могли загрызть волки… Потом она говорила мне, что этого и желала. Сперва думала броситься в пропасть, но потом решила, что лучше утопиться в реке, которая унесла бы труп. Потому и шла сюда…
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.