Темыр - [80]

Вы хотели бы, дорогой читатель, чтобы Темыр был более решительным человеком, окончательно и бесповоротно рвущим со своим прошлым, идущим прямо вперед по верному пути, который ему все указывают и который совершенно ясен нам с вами, чтобы он смело устраивал свое счастье с Зиной. Но правда состоит в том, что не все так легко иной раз, как кажется со стороны. И наш Темыр не поступает так, как мы ему подсказываем.

В комнату ворвались веселые Гафур и Игнат. Темыр едва успел спрятать исписанные листочки под свою подушку.

XXVI

Москве начиналось лето. Стояли жаркие июньские дни с внезапными короткими грозами по вечерам. В подмосковных лесах отцвели ландыши и пахло свежей зеленью хвои. Готовясь к экзаменам, Гафур, Игнат и Темыр иногда на целый день уезжали за город. И каждый, отрываясь иногда на минутку от книг, мечтательно вспоминал о своих далеких краях - о лугах Якутии, недавно освободившихся из-под снега и голубеющих весенними цветами, о желтых сладких абрикосах, созревающих в Узбекистане, о теплом море, которое манит купаться, в Сухуми.

Кончились благополучно экзамены.

Москва, до свидания!

Темыра провожали Гафур и Игнат. Они шли к приземистому длинному зданию Курского вокзала. Сочинский поезд отходил через час. Темыр уезжал раньше всех. Он не хотел оставаться ни одного лишнего дня, так спешил домой, хотя был совсем одиноким, в сущности - круглым сиротой, без братьев и сестер. Но он чувствовал, что его надет Зина.

В письме к Михе он написал, что скоро приедет, и просил передать привет Зине, чего раньше не делал.

Друзья зашли в буфет и выпили несколько кружек пива на прощанье. Мимо высоких окон с грохотом прошел пассажирский поезд. Скоро начнется посадка.

- Признайся, Темыр, - сказал Игнат, - эта девушка, чей портрет был напечатан в газете, - ты снял его со стены и везешь в чемодане домой, - она вовсе не сестра тебе? Правда?

- Признаюсь, правда.

- А я об этом уже давно догадался, - рассмеялся Гафур. - Боюсь, на тот год вы приедете с женами, и придется мне жить с другими ребятами, а к вам ходить в гости.

- Ничего неизвестно. Смотри, Гафур, может быть, ты сам привезешь красивую узбечку, - погрозил ему Темыр. - Не спрячешь ли ее от нас под чадру?

- Подожди, я еще приеду к тебе и женюсь-таки на твоей «сестре»! - ответил Гафур.

Шутя и смеясь, товарищи спешили к выходу на перрон. Как часто под шуткой мы прячем горечь разлуки!

Толпы пассажиров стояли у вагонов. Проводник проверил билет и впустил Темыра в вагон. За ним зашли его друзья.

Второй звонок… Он еще раз обнял товарищей. Ему не хотелось расставаться с ними. Темыр услышал пронзительный свисток паровоза и, выглянув в окно, увидел, что здание вокзала сдвинулось с места, а друзья его бегут за вагоном и машут рукой.

Темыр поставил на верхнюю полку чемодан и сел на свое место.

Кто знает, сколько прошло времени, Темыр ни с кем не разговаривал и ни на кого не смотрел.

«Еду домой, - потупясь, размышлял Темыр. - Что-то меня ждет? Как встретит меня Зина?…»

Один из соседей Темыра, стоявший у окна, оглянулся, и Темыр почувствовал на себе пристальный взгляд. Но сосед быстро отвернулся и снова начал следить за мелькающими телеграфными столбами, дачными домиками и обширными новостройками, возникающими там и тут под Москвой.

«Что Зина мне ответит? Ведь я же сам, сам отказался от ее любви! А если она уже сосватана и должна выйти замуж за другого?»

Никогда Темыр так не волновался. Он предпочел бы умереть, чем видеть Зину в чужом доме, женою другого. Вот что сделал «закон предков» с его жизнью!

Москва уже далеко позади; пассажиры столпились у дверей. Темыр поднял глаза и увидел перед собою Мыкыча. Эго он стоял все время отвернувшись. Неприятно пораженный, Темыр подумал:

«Что за наваждение!»

- О, да это ты, Темыр! Какими судьбами? - Мыкыч с притворной радостью протянул руку.

Темыр, как полагается, приподнявшись, вежливо, но неуверенно пожал руку Мыкыча.

- Не будете ли добры поменяться со мной на минутку местами? - обратился Мыкыч к соседу Темыра.

И он присел рядом с Темыром. Возможно, пассажиры думали, что эти два человека обрадовались друг другу, но неприкрытая вражда сковала лицо Темыра, и только Мыкыч лебезил. Мыкыч сильно изменился, похудел, унылые складки легли у рта. В коротко остриженных волосах искрилась редкая седина, он утратил прежнее высокомерие, но только одно было прежним - изворотливость, блестевшая в воровато бегающих глазах. Изворотливость была и в подлой угодливости речи.

Темыр спросил прямо:

- А на этот раз как ты освободился, Мыкыч? Отбыл срок или… так?

Глаза Мыкыча забегали, и он торопливо подхватил:

- Ну, как же «так»! Разве «так» полагается? Отбыл! Отбыл свое, и теперь я опять равноправный член общества, если, впрочем, от меня будет польза. - Он сладко улыбнулся. - А ты что делал?

Темыр сухо ответил:

- Учился и работал.

- Ах, учеба! Золотые слова! Хвала господу… Вот ты уже ученый человек, ты один уцелел из всей вашей семьи. Немало тебе, бедному, пришлось перенести трудностей. Наконец наше село обогатится вполне образованным человеком!

Темыр взглянул на Мыкыча насмешливыми глазами:

- Да, говорят, «ветка сама нагибается к козе, которой не суждено умереть…» Наше время благоприятствует честным людям.