Темные закрытые комнаты - [160]

Шрифт
Интервал

— Хорошо, если будет случай, скажу.

— Простите, я доставляю вам столько беспокойства…

Она медленно пошла к выходу. Я запер за ней дверь, дернулся в свою комнату, погасил свет и лег. Но еще долго перед моими глазами стояли раскрытые папки с незаконченным романом Харбанса…


Когда, проснувшись утром, я открыл глаза, через верхнее световое окно в комнату заглядывало яркое, омытое дождем солнце. Со двора доносилось звонкое утиное кряканье и хлопанье крыльев. Не поверив своим ушам, я поднялся с постели и растворил окно. По двору и в самом деле возбужденно кружились две утки. «Кря-кря-кря!» Они вертели во все стороны своими полосатыми шейками, опускали к земле и вытягивали кверху ярко-желтые клювы, раскрывали и вновь складывали пестрые крылья. «Кря-кря-кря!»

Распахнув дверь комнаты, я замер на пороге. В кухне горела керосиновая печь, а рядом, нагнувшись над каким-то варевом, стояла Нилима. Со спины она показалась мне необычно худенькой. Ее волосы были туго стянуты в узел, отчего тонкая и длинная шея была обнажена до самого затылка. Завидев меня, она едва заметно улыбнулась, потом снова занялась своим делом. Я подошел к кухонной двери и остановился на пороге. Нилима опять повернулась ко мне, посмотрела в глаза.

— Дать тебе чаю? — спросила она с той же легкой улыбкой.

— Приготовь, будем пить вместе, — согласился я.

— Тогда иди в комнату, я сейчас принесу.

— Харбанс еще спит? — спросил я.

Она слегка наклонила голову и принялась мыть в кипятке чашки. Я вернулся к себе. На табурете возле моей постели все еще лежали раскрытые палки Харбанса. Я сложил листки, немного подумал, затем положил папки на стол. Через минуту вошла Нилима а чайным прибором в руках. Приготовляя чай, она не произнесла ни слова. Только отхлебнув несколько глотков дымящегося напитка, она наконец заговорила:

— Ты хорошо спал ночью?

— Заснуть было трудно, — ответил я, — а потом ничего.

Мы опять помолчали. На этот раз молчание нарушил я:

— Когда же ты приехала?

— Да вот только что, — откликнулась она. Потом добавила, что-то внимательно разглядывая в своей чашке: — Утром ко мне приезжал Сурджит.

— Вот как!

— У Шуклы ночью открылся сильный жар. В апреле или мае у нее должен быть ребенок, Сурджит очень беспокоится за нее. Сначала я не хотела приезжать, а потом подумала, что… Не подумала, а мне показалось, что… В общем, теперь я не могла поступить иначе.

— Ты молодчина, что сразу решилась на это, — одобрительно заметил я. И, помолчав, добавил: — Ей, бедняжке, досталось за эти два дня — она сильно переволновалась, но все сделала как надо.

— Я знаю, — тихо произнесла Нилима. — Мне все рассказал Сурджит.

— Так он все знал?

— Еще бы ему не знать! Когда ночью у вас разбился графин и Шукла пришла к тебе спросить, что случилось, он ведь…

— Что, не спал?

— Нет, не спал. Всю ночь не спал, бедняга. Ему тоже досталось: у Шуклы, когда она вернулась от вас, сразу началась рвота. Он всю ночь провозился с ней…

— Вот оно что!..

Я стал прихлебывать чай короткими, поспешными глотками.

— Выходит, что он лучше всех нас, — сказала Нилима.

Я молча пил чай.

Из соседней комнаты вперевалку, протирая заспанные глаза, вышел Арун.

— Мамочка, — пробормотал он, обняв мать за шею, — где я спал сегодня?

— В доме бабушки, сынок, — ответила Нилима. Она посадила сына к себе на колени и принялась ласково приглаживать его волосы.

— А как же я оказался дома?

— Это утки, они посадили тебя к себе на крылья и спящего перенесли сюда.

— Ой, где же мои утки?

Арун поспешно сполз с материнских коленей.

— Гуляют во дворе, сынок.

— Ага! Ага!

Арун радостно захлопал в ладоши и выбежал из комнаты.

— Это ты купила ему уток? — с любопытством спросил я.

— Да нет же, ничего я не покупала! Вчера вечером мы с ним ходили в Джантар Мантар[100], а на обратном пути нашли их на улице. Видно, кто-то купил на ужин по случаю рождественского сочельника и по дороге обронил. Они были привязаны друг к другу за лапки и так ужасно крякали. Я боялась, что они попадут под колеса. Решила поднять их. Мы все-таки немного постояли там — надеялись, что вернется владелец. Но так никто и не объявился, пришлось взять их с собой. А Аруну того и надо — играл с ними, пока не уморился. Ну и хорошо, что нашлась забава, а то бы он весь вечер плакал и просился к отцу…

Держа обеих уток под мышками, вошел Арун. Присмиревшие птицы напряженно смотрели перед собой круглыми глазами. В комнате мальчик выпустил пленниц на свободу, и они, захлопав крыльями, забились под кровать.

— Прекрасные утки, их хорошо откормили, — сказал я. — Ты, наверно, приготовишь их гостям на новогодний ужин?

Едва успел я договорить эту фразу, как Арун набросился на меня и принялся отчаянно молотить кулаками по моим коленям. Наконец, оставив меня в покое, он подошел со все еще сжатыми в кулак ручонками к Нилиме и решительно объявил:

— Пусть только кто-нибудь посмеет тронуть моих уток! Убью!

Нилима обняла его и прижала к себе.

— Не бойся, сынок, никто твоих уток не обидит.

— Тебя я больше не пущу к нам, — сердито сказал мне Арун, поблескивая глазенками. Тогда я рассмеялся, схватил мальчика за руки, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.


Еще от автора Мохан Ракеш
Хозяин пепелища

Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.


Рекомендуем почитать
Мастер Иоганн Вахт

«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».


Брабантские сказки

Шарль де Костер известен читателю как автор эпического романа «Легенда об Уленшпигеле». «Брабантские сказки», сборник новелл, созданных писателем в молодости, — своего рода авторский «разбег», творческая подготовка к большому роману. Как и «Уленшпигель», они — результат глубокого интереса де Костера к народному фольклору Бельгии. В сборник вошли рассказы разных жанров — от обработки народной христианской сказки («Сьер Хьюг») до сказки литературной («Маски»), от бытовой новеллы («Христосик») до воспоминания автора о встрече со старым жителем Брабанта («Призраки»), заставляющего вспомнить страницы тургеневских «Записок охотника».


Одна сотая

Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).


Год кометы и битва четырех царей

Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.


Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Христа распинают вновь

Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.


Спор об унтере Грише

Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…


Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.


Господин Фицек

В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.