Темнота в солнечный день - [47]
Они промолчали и в диспут встревать не стали. Очень уж все услышанное не укладывалось в ту картину, что они накрепко усвоили из учебников и художественных книг. Они толком и не знали, что тут можно сказать. В учебниках и книгах была одна правда, а у деда Агафоныча – другая, причем не из учебников и книг позаимствованная, а взятая из его долгой жизни. Какие тут слова можно найти, они и не представляли…
– Ну, разливай, Витька, – сказал дед. – Ну вот, кто б меня в тридцать седьмом шлепал… Наоборот, даже в партию затянуть хотели как передовика колхоза. Только тут уж я поостерегся и сумел грамотно отбояриться. Парни – контора серьезная. Чего доброго, стали бы копать и вырыли насчет Журавлева… Вот тут уж и меня бы к стеночке, к бабке не ходи, ни; ведь ничего шить не надо: я и есть, как красные трещали, натуральный белобандит…
– А что ж ты с Пильчичаковым прокололся? – фыркнул Витька.
– Расслабился, пролетарскую бдительность потерял, – хохотнул Агафоныч. – Я с утра самогонки принял добре, а он еще магазинной водки привез. Вот я ему и сболтнул, как с красными воевал. А все равно обошлось. Это полицаев и прочих пособников чекисты до сих пор с собаками ищут. А что там было с белобандитами, быльем поросло. Нас-то уже давненько ловить перестали. Ну, медальку не дали юбилейную, так у меня их и так четыре штуки за войну и за труд, есть чем побренчать, есть с чем юным пионерам позвиздеть… Я вам про войну ведь рассказывал?
Они кивнули. Войну Агафоныч, можно сказать, перебедовал. Как конюх с большим стажем, на ту же должность и попал в кавалерийском полку. Попадал и под бомбежки, и под обстрелы, один раз был легко ранен, но с клинком наголо не скакал.
– А про немок?
– Вот про немок – нет, – оживился Батуала. – Ты и немок драл?
– А то! Причем, смело можно сказать, идейно драл. Это всякая шушера гражданских немок натягивала, а у нас было именно что идейно. Только мы в Германию вошли, нарыли в городишке кучу пленных. И были там три девки в непонятных мундирчиках, мы на фронте таких не видели. Немцы вообще были аккуратисты, у них всяких мундирчиков было больше, чем при Сталине у нас после войны. Чуть ли даже не для конюхов с продавцами. Ну, пришел старшина из батальонной разведки, мужик подкованный. Посмотрел и враз определил: это, говорит, женские вспомогательные части СС. Посмотрел у них документы, говорит: точно, немецкими буквами написано – СС. Ах вы ж, думаем, сучки… Как взялись мы их драть в сарае… Одна так кони и кинула, не выдержала трех аршин русских хренов. А две ничего, хоть и на четвереньках, своим ходом уползли…
Ну, вот тут не было ничего удивительного: Митя хорошо помнил, как в шестьдесят пятом, когда впервые торжественно отмечали День Победы, отец (тогда он еще с ними жил) пришел домой с двумя такими же, как сам: награды по всему пиджаку. Познакомился с ними там же, на стадионе, на празднике, на котором ездили по кругу грузовики с откинутыми бортами и на них актеры в форме Великой Отечественной замерли в «живых картинах», изображая разные военные сцены. А с вертолета разбрасывали красивые разноцветные листовки. (У Мити долго такая лежала в книгах, но потом где-то потерялась.) Ну, сели отмечать все втроем. Потом, когда они уже изрядно захорошели, отец его, вертевшегося вокруг стола, приобнял и сказал задушевно:
– Если прикинуть, у тебя, Митька, столько в Германии братишек и сестренок…
Двое незнакомых понимающе захохотали. Мать, из другой комнаты это слышавшая, пришла, заругалась и легонько вылепила отцу полотенцем. Смеялись все трое еще долго. Митька по детскому простодушию на другой день сунулся к матери:
– Мам, а откуда у меня в Германии братишки и сестренки? И почему они не с нами живут?
Заработал увесистый подзатыльник и строгий наказ никогда этого не повторять и речи не заводить. Понемногу и сам об этой загадке надолго забыл – ну, потом, повзрослевши, понял, что к чему…
– Красиво вам тогда жилось, Агафоныч, – сказал он искренне. – Поймал в степи комсомолочку, отодрал и пустил на все четыре стороны… Поди-ка нынче повтори ваш подвиг…
– Нынче ты б пустяками отделался, – серьезно сказал Агафоныч. – Ну, влепили б тебе по полной, всего-то семерик… Ну, конечно, и на зоне бы опидарасили, это как закон. Все равно не стенка. А нас за все хорошее, за любые грешки шлепнули бы на месте без никаких. Большая разница, Митька…
Митя сжевал половину котлеты (бабка делала знатные, с поджаристой корочкой, с чесноком), подумал и сказал:
– Агафоныч, тут ничего не скажешь: народная мудрость…
– А ты думал!
От деда шли, приятно захорошевшие, но не шатались, конечно, не так уж много было выпито, так что душа требовала продолжения банкета. Шагали неторопливо, вольно – шли по своему району, где их знала каждая собака, и они знали в лицо каждую кошку, не говоря уж о симпатичных девочках. Еще и оттого, что это был их район, ничуть не зверствовали: ну, разве что забросили в чей-то палисадник валявшееся без дела старое колесо от грузовика со спущенной покрышкой да возле другого выдернули из земли лавочку. По здешним меркам шалости были самые безобидные, и мирное население в таких случаях милицию не тревожило. Как и на прошлой неделе, когда на соседней улочке смутно знакомый мужик неосторожно оставил «Запорожец» хоть и без ключа зажигания, но незапертым. Обнаружив такую безалаберность, они кликнули еще троих кентов, поставили «запор» на нейтралку и укатили без особого труда метров за четыреста, через дорогу в Дикий Лес, на примыкавшую к дороге полянку. Назавтра мужик своего четырехколесного друга, конечно, легко нашел, но, по данным разведки и личным наблюдениям, ставил его отныне во дворе. В милицию благоразумно заявлять не стал (иначе Карпуха давно бы насчет «запора» выспрашивал) – понимал, видимо, что поступили с ним довольно благородно: ничего не попортили, не разбили, не поцарапали, а ведь могли бы и на запчасти разобрать…
Весной 1945 года, когда до Берлина оставалось уже не так далеко, майор Федор Седых привез в расположение своего батальона девятнадцатилетнюю немку-беженку Линду, поселил ее рядом со своей комнатой и назначил ее своей помощницей. Вопиющий по своей дерзости поступок не остался незамеченным для офицеров СМЕРШа. Однако майор не обращал внимания ни на косые взгляды солдат, ни на строгий приказ Главнокомандующего. Потому что Линда обладала совершенно фантастическими способностями: глядя на человека, она могла точно сказать: будет он жить в ближайшее время или погибнет…
Каких только пасьянсов не раскладывала жизнь перед адмиралом Мазуром. И не последний ли набор карт тасует судьба где-то в Южной Америке? Не на флоте уже, а в ЧВК. Но снова не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, не разумным - богатство… Любовь - да, но кому-то еще и девять граммов в придачу.
В бестселлере А. Бушкова «Охота на Пиранью» (более 2 млн читателей) действия разворачиваются в дебрях глухой тайги, где кончаются законы человеческой морали и начинаются экзотические забавы воспаленного воображения некого нового русского, устраивающего для иностранцев тотальную охоту на людей. Однако события складываются так, что в эту паутину попадает не просто случайный турист, а проводивший в тех местах семейный отпуск капитан первого ранга из военно-морского спецназа Кирилл Мазур.
В пышных церемониальных встречах идет парадная жизнь Сварога, поочередно выступавшего в роли аж семи королей и одного великого герцога. Венценосные особы безмятежно съезжаются в резиденцию Виглафского Ковенанта — величественный замок, сейчас самое безопасное место на всем Таларе.Все вульгарные пикантности и пороки — измены, ревность, насилие и обман… — скрыты за ставнями королевских покоев. Где-то там зреет заговор, а в ответ ему — праведная месть!Пусть легкий ветерок лениво колышет многочисленные флаги, гордо реющие над королевскими резиденциями.
Под рокот надвигающегося Шторма, предшествовавшего уходу ларов в небеса и упадку на земле, Сварогу предстоит решить участь коварных веральфов. На волоске от гибели он ищет следы вероломной Дали Шалуатской. Но почему на это раз все кажется настолько простым, будто кто-то забавляется с королем королей детской игрой в догонялки?.. А теперь этот кто-то предлагает бросить кости - и... Выпадает пустышка: многогранный кубик поворачивается к Сварогу идеально чистой, как вечные льды Снежного острова, гранью.
Пока молодая правительница Империи Четырех Миров Яна-Алентевита готовится пойти под венец, лорд Сварог граф Гэйр продолжает биться над загадкой Токеранга и Горрота. Как сорвать «шапку-невидимку» с Горрота и проникнуть в логово токеретов?..Воскресшие покойники, токереты во плоти, секретные истории, извлеченные из тайных архивов, разгадка силы апейрона, обретение наследника. Вся эта повседневная королевская жизнь в светском бризе любви, который стремительно набирает силу и поднимает, поднимает Сварога… над Таларом.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
Откройте для себя другого Бушкова! Александр Бушков – признанный мастер российской литературы. Он умеет говорить о любви так, как о ней говорят только по-настоящему сильные и волевые мужчины. Когда искренность чувств – предельная. Слова признания – пронзительны. А поступки – красивы и благородны. Ольга поначалу не хотела садиться в его машину. Смотрела на симпатичного улыбающегося водителя с подозрением. Жизнь такая пошла, верить никому нельзя. Потом много раз вспоминала это мгновение. Ее судьба сложилась бы совсем иначе, останься она стоять на тротуаре и ждать такси… Невообразимая круговерть событий и эмоций! Его робкие, осторожные прикосновения.