Темнота в солнечный день - [45]

Тем более что на пути у них имелось крайне подходящее местечко, знакомое ему опять-таки по почтарскому опыту: задний двор небольшого детского садика с полудюжиной деревьев, отцветшими к этому времени клумбами, качелями и, главное, небольшой беседкой. И тут ночного сторожа не имелось в это время года, он появлялся с холодами, чтобы к утру натопить обе печки. И калиточка имелась, выходившая на улицу, по которой они шли, на замок никогда не запиравшаяся.

Судьба сегодня точно его наполеоновским планам благоприятствовала: когда они оказались у штакетного забора детсадика, Юлька приостановилась, заглянула во двор и сообщила:

– А я в этот детсад ходила. Страшно давно.

Ага, восемь лет назад, быстренько произвел Митя в уме несложные арифметические подсчеты. Ну что ж, для нее действительно давно, полжизни.

– И в той беседочке сидела?

– Ага.

– Пойдем, посмотрим ради интереса? Поностальгируешь. Время в запасе есть?

Юлька взглянула на свои дешевенькие часики:

– Есть вообще-то…

– Тогда пошли?

Она не стала ни отнекиваться, ни жеманиться, спокойно сказала:

– Пошли.

Митя (иногда приезжавший с телеграммами и в это заведение и попадавший сюда через калитку – так было ближе, и мотоцикл тут оставлять удобнее, чем у ворот) опустил руку на калитку, вмиг открыл щеколду, и они вошли. Юлька негромко рассмеялась:

– Вот с этих самых качелей я однажды навернулась. Совсем маленькая была. Хорошо, головой не стукнулась.

В детский сад Митя не ходил – он на миусском левобережье имелся один-единственный, всех малышей не вмещал, и те, у кого были бабушки, сопливое детство провопили дома, вольными пташками. Бабушка у него была. Однако в пионерском лагере у них были точно такие же качели, может быть, в одно время и смастеренные: толстая доска на железном штыре меж двух деревянных подставок. Невысокие качели, именно оттого, чтобы детвора, шлепнувшись, серьезно не побилась.

– А чем стукнулась? – спросил он, играя голосом.

– Ну… Раз не головой, значит, наоборот. Я совсем маленькая была…

– Понятно…

Вошли в беседку – там было совсем темно. Фонарь в садике имелся один-единственный, и то у ворот. Юлька облегченно вздохнула:

– Никого… Тут частенько старшеклассники сидят, примерно в это время приходят…

– Зачем? – спросил Митя тоном наивного простачка.

– Ну, ты сам пронимаешь…

– Ага, – сказал Митя. – И сама, наверно, по темноте сюда с кем-нибудь ходила?

– Митя! – фыркнула она возмущенно. – Ни с кем я сюда не ходила, я вообще ни с кем еще почти не ходила… ну так, в кино пару раз… Честное слово!

– Я тебе, конечно, верю, разве могут быть сомненья… – негромко пропел Митя начало песенки из недавнего фантастического фильма.

– Нет, правда! Почти ни с кем.

– Да верю, Джульетта, верю…

Осторожненько взял ее за плечи, легонько притянул к себе и поцеловал – сначала мимолетно, потом покрепче и подольше. Юлька чуточку напряглась, но не вырвалась и на поцелуй ответила, никак нельзя сказать, чтобы совершенно неумело, а там и положила руки ему на плечи, так что можно было обнять ее покрепче и притянуть поближе. Что он и сделал. Рукам волю не давал – и с иными ровесницами, четко знающими, что к чему, не стоит так себя вести на первом свидании, чтобы не спугнуть…

Нельзя сказать, чтобы это тянулось долго, но и не жалкую минутку. Юлька уже не напрягалась, должна прекрасно понимать, что Митя с ней обходится весьма деликатно, и даже малейшего хамства опасаться не следует. В какое-то время отстранилась, и Митя покладисто отпустил. Юлька заглянула ему в глаза и спросила:

– Митя, у нас будут… отношения?

– Лично мне чертовски бы хотелось, – сказал он чистую правду, отлично понимая, что в это слово они вкладывают разный смысл. – Если ты хочешь…

– Хочу, – сказала Юлька, не отводя взгляда.

Минут через двадцать он шел к автобусной остановке в самом прекрасном расположении духа. Сенька оказался прав: впечатления непривычные, незнакомые, но приятные. Когда он в восьмом классе целовался с Наденькой Филатовой, всё было по-другому: ровесники, оба наивно-неуклюжие, неумелые. Да и потом было примерно так же, и в девятом, и в десятом. Теперь у него в объятиях оказалась невинная девчонка, лишь самую чуточку научившаяся целоваться. С практической точки зрения он прекрасно знал, что мог бы с ней сделать в этой самой беседке, но вот этого как раз и нельзя. И отнюдь не только оттого, что никто не отменял чертову сто семнадцатую статью. Бережно и нежно нужно обходиться с нетронутой, вот ведь что…

Прыгнул в первый же попавшийся автобус, даже не глядя на номер – автобусы всех трех здешних маршрутов переваливали через виадук, сворачивали направо, а уж оттуда разъезжались в разные стороны. А его остановка как раз и была первая за виадуком.

Кондукторша выжидательно воззрилась на него, приготовив сумку. Небрежно взмахнув своими серыми корочками, Митя встал возле двери. Кассирша оказалась не вредная, не стала докапываться, выяснять, где же сумка и телеграммы. Автобус поднялся на крутую вершину виадука, внизу что-то хрипел динамик железной дороги, и по рельсам тащился пассажирский поезд.

Расположение духа и впрямь было прекрасное.

Глава пятая