Темное очарование - [61]

— Надеюсь, ты не собираешься… — растерянно заморгав, пролепетала она, тараща на него глаза. — Между прочим, я не умею превращаться в летучую мышь! Так что если ты рассчитываешь…

— Надеюсь, это не понадобится, — угрюмо буркнул он. — Просто обхвати меня руками за шею и держись крепче. Держись так, словно от этого зависит твоя жизнь, поняла? Собственно говоря, так оно и есть, — угрюмо добавил он.

Времени препираться не было — повернувшись, Джулиан во весь дух бросился к окну, волоча ее за собой. Взявшись за руки, они мчались так, словно по пятам за ними неслась стая голодных волков. Порции показалось, что Джулиан преодолел расстояние в три прыжка. Жалобно заскулив, она вцепилась в него мертвой хваткой. Все мысли из головы вымело точно метлой. Крепко зажмурившись, девушка спрятала лицо у него на груди, а в следующее мгновение раздался оглушительный треск и оконное стекло разлетелось веером сверкающих брызг.

Глава 14

Осторожно приоткрыв глаза, Порция в первую минуту решила, что попала на небеса. Со всех сторон ее обступила толпа херувимов, пухлые лица их лучились улыбками. Удобно рассевшись на пушистых, как снег, облачках, казавшихся особенно белыми на фоне голубого неба, херувимы перебирали изящными тонкими пальцами струны золотых арф.

— Господи помилуй! — ошеломленно выдохнула она. — Это что же такое… Похоже, я умерла!

И, внезапно чего-то испугавшись, зажала рукой рот. Наверное, не самое удачное время, чтобы богохульствовать, пронеслось у нее в голове.

Ангелочки с улыбкой взирали на нее сверху, на румяных щечках у них играли ямочки. Порция совсем растерялась. Возможно, конечно, что ее душа, воспарив к небесам, и покоилась на пушистых облаках где-нибудь в укромном уголке рая, зато ее многострадальное тело — судя по нестерпимо ноющим костям и немыслимо перекрученным ногам и рукам — в данный момент совершенно точно валялось где-то на заросших сорняками задворках Чиллингсуорт-Мэнора. Что ж, остается радоваться, что Джулиану, как бессмертному, подобный конец не грозит, облегченно вздохнув, подумала Порция. Зашвырнув ее беспомощное тело в какой-то Богом забытый склеп, он скорее всего вскочил на ноги, отряхнулся и, беззаботно насвистывая, помчался в Лондон — промочить горло портвейном, а после занять привычное место за карточным столом.

Почему-то сияющие улыбки ангелочков и пухлые щечки с ямочками раздражали ее чрезвычайно. Чтобы не видеть их, Порция решительно отвела глаза в сторону.

— Господи помилуй! — снова вырвалось у нее. Только на этот раз совсем с другой интонацией.

В зрелище, которое представилось ее глазам, было нечто языческое. Какое-то странное существо — получеловек, полулебедь, — похотливо извиваясь всем телом, прижималось к обнаженной красотке с пышными формами. Красотка, совсем юная, по-девичьи хихикала, с показной стыдливостью прижимая к обнаженной груди остатки разорванной в клочья одежды, однако при этом кокетливо стреляла глазками, а полуоткрытые губы и чувственное выражение смазливой мордашки не оставляли ни малейших сомнений в том, что недвусмысленные намерения ее обожателя находят живейший отклик в ее душе.

— О Боже! — промычала Порция, до хруста вывернув шею, чтобы не видеть совокупления странной парочки. Щеки у нее словно опалило огнем. А после них огонь моментально перекинулся и на другие части тела, как на грех, те самые, о которых она предпочла бы не упоминать.

Охватившее Порцию пламя, казалось, разогнало последние остатки тумана, плававшего у нее в голове. Как-то сразу стало ясно, что она покоится не на облаке и находится отнюдь не в укромном уголке рая, а лежит, распростертая, на пуховой перине и, растерянно моргая, таращится в потолок, где красуется фреска на довольно фривольный сюжет, написанная, вполне вероятно, задолго до ее появления на свет. А невинные пухлощекие ангелочки мирно соседствуют с куда менее невинными персонажами греческой мифологии, включая лукавого и хитроумного бога Зевса, принявшего облик лебедя, чтобы соблазнить ничего не подозревающую о его замыслах Леду. Справедливости ради следует заметить, что красотка не слишком долго сопротивлялась.

Порция, стряхнув с себя наваждение, села в постели. Обнаружилось, что она лежит на массивной, широкой кровати под балдахином, и при этом — что самое неприятное — из всей одежды на ней лишь тонкая шелковая сорочка. Во сне сорочка немного сбилась, обнажив нежную, цвета слоновой кости грудь и плечо. Рука Порции метнулась к шее — тонкий золотой ошейник с цепочкой, закрывающий ее горло, исчез. Похоже, кто-то избавил ее не только от одежды, но и от символа добровольного рабства, промелькнуло у нее в голове.

Кроме всего прочего, этот «кто-то» вытащил из ее волос гребни со шпильками, а заодно смыл с лица толстый слой пудры. Порция внезапно почувствовала, что неудержимо краснеет. Как ни странно, почему-то то, что Джулиан осторожно стер с ее лица пудру, показалось ей гораздо более нескромным, чем мысль о том, как он расшнуровывал ей корсет.

В изножье постели бесшумно плавились свечи в тяжелых канделябрах, однако их света было недостаточно, чтобы разогнать копившиеся по углам тени. И хотя свечи, насколько могла судить Порция, были не сальными, а из драгоценного пчелиного воска, в основном это были всего лишь жалкие огарки. Со старинного латунного канделябра фестонами свешивалась серая паутина, похожая на обрывки грязного, ветхого от времени кружева, от сквозняка она шевелилась, и казалось, что канделябр дышит. Замерзший серпик луны с любопытством заглядывал в комнату сквозь узкое сводчатое окно под самым потолком в дальнем конце комнаты.