Телефонная будка на краю земли - [39]

– Надо обязательно сообщить этому мужчине! У тебя есть его номер?

– У меня? Нет. Может, у Судзуки-сана есть… Но Судзуки-сан в больнице, так что даже не знаю…

– У нее ведь даже сумочки нет. Наверное, оставила в машине. Надо вернуться, поискать.

– Я съезжу. Отнесем, когда пойдем навещать ее в больнице.

– А ты уверен, что его не было в «Белл-Гардиа»?

– В саду точно не было, я бы увидел, а вот за всю Кудзиру не ручаюсь. Надо с ним связаться как можно скорее, заодно убедимся, что с ним все в порядке.

10

То самое ощущение, которое Кэйта изо всех сил пытался описать отцу и которое, как ни странно, было очень похоже на то, что Юи называла ностальгией (1), и ситуации, в которых Кэйта особенно ярко его испытывал (2)

1) «Вот вроде бы все гладко, но в то же время как будто не совсем ровно, смотришь и видишь все, что ожидал увидеть, но оно как будто не в фокусе, мелькает то правее, то левее от той точки, в которую смотришь. Что-то в теории будто бы верно, но тебе все равно кажется, что это неправильно».

2) «Когда кто-то докурит и бросит окурок на землю. Каждый новый год за столом: о-сэти рёри всегда вкусные, даже очень, но все равно не такие, как раньше, у мамы. Каждый раз, когда сестра красит губы и становится похожа на взрослую женщину. Каждый раз, когда кто-то возвращается домой, а мама не кричит „okaerinasai“[15]».

11

Такэси поздно заметил исчезновение Юи. Они несколько дней с тревогой обсуждали здоровье Судзуки-сана, завязали переписку по электронной почте с его женой, но никак не могли понять, что с ним: какое-то острое, но излечимое без последствий заболевание, или все серьезнее.

Такэси видел, как переживает Юи из-за «Белл-Гардиа»: больше всего ее тревожило, что тот, кому очень нужно, не сможет туда попасть.

– Телефон ветра спасает жизни, надо, чтобы сад был открыт для всех и всегда, – твердила Юи.

– А как же семинары в «Белл-Гардиа»? Они ведь тоже спасают жизни, правда? – пытался успокоить ее Такэси. – И там, на оборот, учат освобождаться от привязанности к конкретному месту. Ведь если идею не связывать с конкретным местом, каждый сможет установить свою будку в собственном саду. Или хотя бы почтовый ящик поставить, можно бросать в него письма без адреса.

Было уже десять вечера, когда они включили телевизор. Хотели посмотреть прогноз погоды, узнать, развешивать белье на улице или в квартире и не надо ли достать Хане резиновые сапоги. В утреннем прогнозе упоминали о приближающемся тайфуне, но объявили, что их регион он почти не затронет.

В прямоугольнике с правой стороны экрана мужчина в непромокаемом плаще, в одной руке держа желтый микрофон, а другой придерживая капюшон, рассказывал и всем своим видом подтверждал, что тайфун наступает. С левой стороны экрана ведущий с натянутой улыбкой водил указкой по карте в сухой теплой студии. Контраст промокшего до нитки корреспондента и безупречно одетого ведущего выглядел жестоко.

– И кто же теперь защитит «Белл-Гардиа»? – спросила Юи с надрывом.

Такэси толком не знал, что ответить, но попытался успокоить ее тем, что сад непременно восстановят, если с ним что-то случится. Ведь они это уже обсуждали… В крайнем случае можно установить другой телефон, в другом месте, ведь Телефон ветра – это символ, а вовсе не вещь…

Юи неуверенно кивала: она понимала все его доводы, но спокойнее на душе от них не становилось. Такэси попытался отвлечь ее, завел разговор о том, что надо купить, о не здоровом пристрастии его мамы к коврикам: она ими весь дом застелила – в гостиной коврики в цветочек, в ванной – в полоску. Потом он начал убирать со стола, озвучил свой график дежурств на ближайшее время, затем переключился на слухи, будто в больнице в апреле сменится главврач. А потом, пока Юи собирала бэнто для Ханы, он подошел к ней сзади, и у него вырвалась эта неуклюжая фраза.

Он даже не сказал ей, что именно в ней любит, а ведь он очень многое в ней любил. И дело было не только в том, что Юи нужна была Хане (хотя это важно, конечно), – в его сердце образовалось место для нее, и для нее одной. Он любил, что она всегда говорит по делу, любил, как она откидывает назад волосы, пуская по ним волну, любил, как она обеими руками открывает двери и шкафчики, любил постоянно меняющийся тон ее голоса.

Ему всегда нравились женщины в теле и веселые по характеру; Юи была совсем на них не похожа, но ее тонкий силуэт, очерчивавший каждую косточку, он завороженно изучал, словно карту. Глядя на нее, особенно летом, можно было увидеть, как соединяются разные части тела, проследить за каждой венкой, заметить, где одна сольется с другой. Но вместо всего этого он банально сказал, что любит ее, и как одержимый повторял одно только это слово. Вдруг это была ошибка?

Она улыбнулась ему, но ни единым намеком не выдала своих чувств, и теперь он боялся, что она станет сопротивляться любви, отказываться от радости – это почти всегда случается с теми, кто пережил такую страшную трагедию. И все же он старался не поддаваться отчаянию. Чем дольше он думал обо всем этом, тем больше убеждался, что нужно верить. В конечном итоге любовь всегда побеждает.