Текст-1 - [64]
Апофеоз "русского" монархизма – это всем известное общество "Память". Собрались картавые активисты, плачутся о том, "как счастливо нам (т.е. им, евреям) жилось в Российской Империи". Смотришь фотографии сборов "Памяти" – ни одного русского лица.
А потом эта антирусская антисоветская еврейская монархическая мразь расползлась по различным партиям, партийкам и партиечкам. Что ни фюрер – то еврей из "Памяти".
И, разумеется, антисоветчик, "борец с коммунизмом". Что же ты, борец с коммунизмом, в Израиль не переехал на ПМЖ, зачем русских поучаешь, "фашиста" из себя корчишь?
На самом деле логика этих мелких сионистских агентов простая. ЦРУ за развал Русской Империи (СССР) больше не платит, вот они пошли на "Моссад" работать, пугают евреев "ужасами русского фашизма", чтобы те быстрее в Израиль переезжали.
Дело, в общем-то, хорошее, полезное (евреи должны жить в Израиле, а не в России), но причём здесь, чёрт возьми, русский национализм?
Из-за нерусской природы монархического движения какие-либо потуги в деле установления монархического или аристократического строя зашли в тупик. Так называемая "русская аристократия" почти исчезла, а те остатки, что есть, демонстрируют свою выродившуюся упадочную натуру (вообще, идея упадочности аристократии – это то, в чём единогласно сходились нацизм и коммунизм). Большая часть современных русских – это потомки генолиний, бывших в эпоху Российской Империи крепостными, а в эпоху Советского Союза – технарями. Следовательно, русская нация – это нация биологических технарей с крепостным бэкграундом. "Орки" по Толкину. При этом получается, что именно это сочетание самое жизнеспособное.
Ибо у русских есть шанс возвысится до постчеловечества, а у остальных наций этого шанса нет.
Да, мы потомки рабов. Но мы – не рабы. Рабство – это ментальность. "Поиск хозяина". Раб, убивающий хозяина и получающий свободу, перестаёт быть рабом, и становится выше хозяина. Русские перестали быть рабами в 1917 году.
Ещё раз: раб, завоевавший себе свободу, свободен. И с объективной точки зрения (над ним нет управляющего звена), и с субъективной точки зрения (он не обладает рабским менталитетом). Более того, он выше своего хозяина, ибо победил его. И ему по праву принадлежит вся собственность хозяина (это к тому, что русские, отняв в 1917 году власть у российских, имели полное право что угодно менять, переименоввывать и т.д.).
А человек, добровольно допускающий над собой власть низших (неарийских) каст (банкиров, адвокатов, газетчиков – в общем, шудр и вайшью), является рабом. Вне зависимости от того, с каким упорством он вещает про "свободу", "демократию" и "рыночную экономику".
Архетип "освобождающегося раба" очень страшен, ибо такой раб обладает большим потенциалом, чем его хозяин (иначе бы он его не сверг). Римляне – бывшие рабы этрусков, превзошли их по всем показателям. Германцы – бывшие рабы римлян, превзошли их по всем показателям. Русские – бывшие рабы российских, превзошли их по всем показателям. Если белый унтерофицер, перешедший к красным, легко бьёт белогвардейских генералов, то что же будет, когда у красных появятся свои генералы и маршалы? Мы видели, что – Берлин, 1945.
Поэтому вся послевоенная фэнтези-мифология (что толкинская, что нетолкинская) базируется на ужасе перед "орками" (изначально Орк – это (эт)русский бог смерти и войны, в Риме даже был храм Орка). А кто такие орки? Это, во-первых, немцы, а во-вторых и в-главных, русские. Не даром Варг Викернес (кстати, считавший себя леваком) взял себе орочье имя "Грышнак".
В двадцатом веке мы видели как минимум две идеологии, успешно использовавшие архетип "освобождающегося раба": русский большевизм и русско-немецкий национал-социализм.
Эффект от этих идеологий настолько напугал буржуев, что они до сих пор трясутся от страха при упоминании СССР и Рейха.
То ли ещё будет! За орочьих богов! За Горка и Морка!
029: ПОСТМОДЕРН
Считается, что мы живём в эпоху постмодерна. Однако факт в том, что постмодерн мёртв, а мы живём в эпоху постинформационала (эпохи, когда информация ничего не стоит). То есть "белый шум" победил. Поэтому постмодернизм некрут. Даже больше – он вреден.
Представьте, что сидят за столом "сеньоры-помидоры", эдакие жирные буржуи, с серьёзными лицами что-то обсуждают. Тут открывается дверь и в комнату влетают клоуны с резиновыми куклами, ходят на головах, несут всякую чушь. То есть по сути бомбардируют серьёзную публику "белым шумом". Это, типа, акт протеста. Мы можем говорить, что протест этот лажовый, что нам "серьёзные буржуи" симпатичнее, чем такие "несогласные", но главного это не меняет: придти с резиновой куклой на серьёзное собрание – это акт протеста.
Проблема в том, что "серьёзные буржуи" закончились вместе с Модерном. То есть в Европе – начиная с 1945 года, в России – начиная с 1991 года. И началась эпоха постмодерна (эпоха атаки "белым шумом"), а потом и постинформационала (эпоха триумфа "белого шума"). А это значит что постмодерн не просто стал неактуален, он стал вреден.
Эпатировать Брежнева резиновой куклой – это работать против Системы.
Эпатировать Жириновского резиновой куклой – это работать на Систему.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.