Техника и вооружение 2007 05 - [22]
Петр Яковлевич Уфимцев (фото 1969 г., Бакуриани).
Представителем ЦНИРТИ, которому было поручено отбирать молодых специалистов – выпускников Одесского университета, был уже упоминавшийся в нашем цикле статей Николай Павлович Емохонов, в те годы – подполковник-инженер, начальник лаборатории №18. В ЦНИРТИ он и сам-то работал всего два года, после окончания Военной инженерной академии связи им. С.М. Буденного. Пареньку-очкарику он сразу предложил пойти на работу в этот закрытый радиолокационный институт. Н.П. Емохонов, как уже рассказывалось, станет потом главным конструктором комплекса помеховой аппаратуры «Сирень», разрабатываемого институтом, потом – директором института (в 1964-1968 гг.), затем ему предложат перейти в аппарат Комитета государственной безопасности, и при Андропове он станет первым заместителем Председателя КГБ, генералом армии, лауреатом Ленинской премии, доктором технических наук. Помню трогательное прощание в его кабинете с руководителями научных отделов. Я, молодой начальник отдела микроминиатюризации, еще не очень привыкший к подобным сентиментальным мероприятиям, наблюдал, как прерывается его голос, видел слезы, катившиеся по его щекам, которые он смахивал носовым платком. Строчка- другая о нем, больше статус не позволяет (но всегда в положительном ключе), иногда появляются в печати. «Первый заместитель Председателя Комитета Н.П. Емохонов, участник Великой Отечественной войны (и участник Парада Победы, добавлю от себя. – Ю.Е.), генерал армии с инженерным образованием, крупный специалист по шифрованию и дешифрованию, созданию информационно-аналитических систем. В органы пришел в 1968 г. по предложению Андропова», – пишет о нем В.А. Крючков [6]. «На этом фоне «белой вороной» выглядел зампредседателя КГБ Николай Емохонов, который являлся порыбачить вообще без охраны и, что особенно поражало работников рыбхоза, аккуратно вносил в кассу плату за каждую выловленную рыбку», – отмечает Иван Сас [7).
Но вернемся к работе П.Я. Уфимцева в ЦНИРТИ. «Я начал работать в ЦНИРТИ, в теоретической лаборатории, 1 августа 1954 г.» [2].
Он был зачислен с обычным в те годы окладом инженера 1050 рублей и поселен в общежитии в районе нынешнего метро «Щукинская» (тогда там стояли «военный городок» и, чуть дальше, деревня Щукино). Это было смешанное общежитие: тут проживал и Васадзе, бывший член правительства (по крайней мере, так он сам себя называл), и списанный с корабля по болезни матрос Старосветов, теперь упорно искавший дорогу в поэзию:
И много других колоритных личностей. Но несколько койко-мест (семь, кажется) принадлежало и «сто восьмому». Разноголосье, шум, всхлипы магнитофона – вечером наукой здесь особенно-то не позанимаешься. Добираться до «сто восьмого» – час с лишним. Но ничего, есть койка и крыша над головой. Все остальное – на работе.
Обязанности начальника лаборатории вто время исполнял Л.А. Вайнштейн.
«Об истории теоретической лаборатории, точнее, о ее составе до моего прихода, мне известно из следующего стихотворения Льва Альбертовича Вайнштейна (он любил сочинять стихи): Берман, Белкина 1* , Бурштейн 2* ,
Боридав, именем которого кончается вайнштейновский перечень, -лицо легендарное, вроде Боривоя А.К. Толстого [10]. «Здесь Боридав – начальник теоретической лаборатории Борис Давыдович (фамилия в стихотворении не указана; кажется, это был Бирман)», – поясняет Петр Яковлевич. «Может быть, это и не так», – вяло и, конечно, заочно не соглашается с ним Б.Д. Сергиевский 4* . – Мне представляется, что имелся в виду Тазулахов 5*, он ведь тоже Борис Давидович, и дремлющим его часто замечали…» Ну а слова «спать» и «давить дрозда» в те годы считались чуть ли не синонимами. Так что «дав» могло происходить и от слова «давить».
Берман, с которого начинается вайнштейновский список, был помощником начальника лаборатории по административным и управленческим делам. Ведь в задачи коллектива лаборатории входило не только участие в теоретических дискуссиях и выбор направлений работы: кто-то должен был разрешать конфликты между сотрудниками, выделять людей на картошку («гамма-излучение чуть-чуть повременит»), обеспечивать явку сотрудников по списку на демонстрации, подписывать увольнительные («все так и норовят решать личные проблемы в рабочее время!») и «пропесочивать» опоздавших. Глядя, как Берман выговаривает опоздавшим на минуту-другую, Лев Альбертович, перемежая крыловские строки про кота Ваську и строки собственного сочинения, трагическим голосом сетовал:
В теоретическую лабораторию были приглашены семь молодых выпускников вузов. «Лев Альбертович предложил нам на выбор список проблем для научной работы. Пока я думал, на чем мне остановиться, и пришел ко Льву Альбертовичу посоветоваться, оказалось, что выбирать уже было нечего: осталась только одна тема – дифракция на телах сложной формы. Вот так я и занялся дифракцией.
