Кутахов настаивал на своем. Он ведь и приехал сюда для того, чтобы повлиять на этих строптивых представителей промышленности. Зиничев не отступал от своей линии: он отстаивал не личную позицию, а мнение головного НИИ, а значит, и отрасли в целом Кутахов разочарованно поднялся. У него, правда, был в запасе еще один рычаг воздействия на главного инженера «сто восьмого». Зиничев носил погоны авиационного полковника. Он закончил Военно-воздушную инженерную академию им. проф. Н.Е. Жуковского, потом — превратности судьбы! засиделся в капитанах, но к этому времени уже наверстывал упущенное.
— Этих двух полковников, — для большей определенности Кутахов указал сопровождавшему его генералу на хозяина кабинета и на присутствовавшего при разговоре начальника сектора (отделения института), ведущего авиационную тематику, преемника Зипичева на его прежнем посту, — этих двух полковников из армии надо уволить.
Уволить ни с того ни с сего было нельзя. Нужен был хоть какой-то повод. Одно из предприятий Министерства радиопромышленности задолжало Военно-воздушным силам поставку радиоприцелов на большую по тем временам сумму.
Надо принимать организационные меры! — сказал Кутахов министру П С. Плешакову.
Но тот только-только сменил руководство провинившегося предприятия:
— Не каждый же месяц повторять такие «организационные мероприятия»!
Тогда Зиничева! — подсказал Кутахов.
В то время в области авиации такими вопросами «занимались три Степаныча» (Павел Степанович Кутахов, Главком ВВС, Иван Степанович Силаев, министр авиационной промышленности и Петр Степанович Плешаков, министр радиопромышленности) (13).
Нас тогда «уважали». Недаром в офисе авиабазы (Хэнском, штат Массачусетс) генерал-лейтенанта Джеймса В. Статсберри, командующего дивизионом электронных систем стратегических воздушных сил США, на степе висел портрет П С Плешакова: «Это человек, с которым я должен сражаться. Ежедневное лицезрение его напоминает мне о том, что свои приоритеты надо держать в порядке» [14].
Ввиду частых личных контактов Плешаков и Кутахов были хорошо знакомы. Ну как отказать хорошему знакомому? Плешаков устало кивнул.
Хотя Зиничев не имел никакого отношения к поставке радиоприцелов, дело было сделано. В те годы уход из армии означал и оставление своего поста в структуре предприятия.
Потом оказалось, что это не просто смена руководства. «Сто восьмой» входил в новую полосу своей деятельности, и она оказалась далеко не светлой.
Ю.Н. Мажоров, который статью прочитал еще в рукописи, заметил мне: Историю с Кутаховым Вы тут излагаете только на последнем, заключительном этапе. На самом деле у нее более длинные корни. У нас в институте была организована выставка, на которую в числе других приехал и Павел Степанович. На выставке демонстрировалась и «Смальта». На (фуршете Кутахов попросил рассказать о принципе действия этой аппаратуры, так хорошо проявившей себя на Ближнем Востоке. Рассказ об этой разработке я поручил Зиничеву, участнику работы, первому главному конструктору аппаратуры. Просьба застала Зипичева врасплох: он что-то доедал, дожевывал, судорожно отряхивал пальцы и пытался их вытереть. То есть глазами начальство не поедал и к рассказу приступил не сразу. Кутахову это не поправилось. Приехав к себе, он написал докладную записку Устинову: мол, главный инженер «сто восьмого» полковник А.А. Зиничев не умеет себя вести в присутствии старших по званию — и описал его поведение на фуршете. Объяснял это возрастом Зиничева: недаром, мол, установлен воинскими уставами предельный срок пребывания на должностях, у Зипичева этот срок истек, и он, Кутахов, просит у Устинова разрешения откомандировать Зипичева в распоряжение Управления кадров ВВС для последующего увольнения.
Узнав об этом, я поехал к Плешакову с просьбой позвонить Устинову: не торопиться с освобождением Зиничева пока у него и голова, и руки — все на месте. Плешаков сказал, что по этому поводу звонить Устинову он не будет: к вопросам государственной важности это не относится.
Я спросил: — А если я к Устинову выйду я сам?
— Что ж, попробуй, если у тебя это получится.
Я приехал, сижу в приемной Дмитрия Федоровича. Его помощник, Илларионов, спрашивает, какое дело меня привело. Я рассказал ему о письме Кутахова, о том, что Зиничева освобождать еще рано.
Он отошел, через минуту возвращается с листом бумаги:
— Дмитрий Федорович очень занят. То, что ты мне говорил, изложи письменно. Дмитрий Федорович рассмотрит и примет решение.
Я изложил. Решение Устинова было в пользу Зиничева.
Но Кугахов через некоторое время сделал еще один заход. На этот раз руками генерала, начальника Управления кадров ВВС. Тот по чисто формальному поводу — в связи с достижением Зиничевым возраста, в котором следует освобождать ого от должности главного инженера оборонного НИИ, — просил разрешения Устинова откомандировать его в распоряжение Управления кадров ВВС.
Я еще раз поохал к Плешакову:
— Сможете ли помочь?
Тот ответил: — Нот. По этому вопросу надоедать Дмитрию Федоровичу не буду.
Я тоже не мог обращаться к Устинову второй раз…
История со «Смальтой» постепенно тускнела в дымке проходящих лет. А это был возможно, последний успех в противостоянии — успех, видимый невооруженным глазом.
