Течение времени - [3]

Для Алешиного папы подготовка рыболовной снасти – некий ритуал, священнодействие, предвкушение огромного удовольствия наблюдать за поплавком над водной поверхностью, гладкой или слегка рябоватой, или даже лезть в воду отцеплять крючок от коряги. Думается, этот процесс в значительной мере заменял ему рыбалку. Он приезжал за семьей, чтобы отвезти на лето в тот маленький провинциальный городок, где работал на фабрике с утра до позднего вечера, а очень часто и в выходные дни. Тогда страна работала по пятидневкам: выходным был каждый шестой. Бывало, и Алеша ходил с папой ловить рыбу, хотя ему редко удавалось похвастаться хорошим уловом. Рыбачить на зорьке его еще не брали.

Итак, лето! Наступал интереснейший момент перемещения в лето из города. И это надо было обсудить всем сообща, голосованием, имея для возможных комбинаций два с половиной голоса. Алеше доставалась половинка голоса, и никакие призывы к справедливости не действовали. Все решалось абсолютным большинством голосов, все честно, хотя Алеша и подозревал, что за его спиной был сговор, где руководствовались целесообразностью и здравым смыслом. Он еще не дорос до их понимания в свои десять с половиной лет. Со стороны все выглядело вполне демократично. Понимая тонкую игру родителей, он и сам старался им подыгрывать, чтобы не создавать сложных ситуаций. Решение, которое можно было принять за пять минут, вырастало в игру. Поскольку все были свободны и никуда не спешили, то к этому занятию относились со всей серьезностью.

Вопрос стоял так: пароход или полуторка – первая советская грузовая машина, ласково называемая «газик». Алеша твердо стоял, конечно, за пароход – с двумя гребными колесами и капитанским мостиком, по которому не спеша переходил важный капитан с левого на правый борт и обратно в зависимости от обстановки, например, при швартовке или при встречном движении судна. Он видел в предыдущих поездках гребные колеса с раскачивающимися на них шлицами, знал, что такое «шпиль», «трап», «майна», «вира» и многие другие слова, начитавшись Бориса Житкова или Грина, да и мало ли какие книги он читал про путешествия. Наконец, с палубы по металлическим ступенькам с фигурными дырочками, по крутой лестнице с горящими на солнце медными перилами можно было подняться на самый верх, к капитану, если он, конечно, разрешит, и постоять возле него минут пять. Это верх счастья, если кто-то испытал его хотя бы раз в жизни! А вниз с главной палубы спускалась еще более крутая лестница, тоже с медными перилами, которая упиралась в двухстворчатую дверь машинного отделения, где находилась паровая машина. Но туда вход был запрещен. Кроме того, на пароходе была прогулочная палуба, по которой можно было побегать. И поменять такое путешествие на полуторку, все время ломающуюся в пути, – ни за что!

Потом они голосовали. С полной обреченностью, опираясь на стол локтем, Алеша поднял руку – половину своего голоса. Это был просто жест проигрывающего демократа, твердо стоящего на своих позициях. Что такое демократия, он представлял по разъяснениям мамы. Его не надо было успокаивать – он понимал безнадежность своего положения…

– Сынуля, – ласково начала мама, – нельзя упускать редкую возможность отправить вещи на грузовике. Кузов машины будет наполовину загружен деталями для фабрики, и мы сумеем загрузить все наши вещи. А ты знаешь – их немало: едем на целых четыре месяца.

Мама, любимая мама, мягкой теплой рукой обхватила Алешину голову, прижала к себе, поцеловала, успокаивая сына. Чувствуя безнадежность своих замыслов, мальчик понимал, что и мама, и папа ему сочувствуют. Впрочем, в сочувствии он уже не нуждался, но так уж было принято в семье – доказывать убеждением. В самом деле, это не просто через всю Москву на трех трамваях добраться до Южного порта.

Но представьте, его мальчишеская эгоистическая справедливость восторжествовала. Пришло сообщение, что полуторка сломалась. И остался единственный путь в лето – на пароходе.

Ура! Через три дня, всего через три дня Алеша поплывет на огромном пароходе «Профинтерн», сначала по Москве-реке, а затем по Оке. Каждый день будет приносить радость открытий, и, засыпая после насыщенного впечатлениями дня, он будет осознавать увиденное как величайшее счастье познания мира.

У причала Южного порта пароход наконец-то сообщил всей округе, что он отчаливает, дав три прощальных гудка. Затем он стал медленно разворачиваться в акватории порта по течению, то и дело выпуская пар. Капитану не было дела до провожающих, что-то кричавших и махавших руками. Он переходил по капитанскому мостику с одного борта парохода на другой, в переговорную трубу отдавал короткие приказания в машинное отделение в рупор боцману или старшему матросу. Алеша старался ничего не пропустить – все было интересно и ново. И вот все маневры закончились, и капитан дал команду: «Полный ход!» В ту же минуту пароход полетел вперед так быстро, что уже нельзя было разобрать, кто есть кто из провожающих. В ушах засвистел ветер. Затем мама позвала Алешу в каюту, где поверх рубашки он надел свитер и пальто и, конечно, серенькую кепочку, только что купленную. Была первая декада мая, стояла теплая солнечная погода, но как только пароход дал «полный вперед», стало прохладно, особенно в его носовой части.