Течение времени - [4]
Быстро обежав всю палубу, Алеша обнаружил пассажиров лишь на корме. Их было двое: женщина и мальчик, примерно Алешиного возраста, одетый в зимнее пальто, застегнутое на все пуговицы, бледный и какой-то тихий, незаметный, как будто чем-то придавленный. Они занимала единственную скамейку, приставленную к стенке ресторана на корме. Навигация открылась совсем недавно, каюты пустовали, и пассажиры ожидались после двадцатого мая, когда основная масса школьников заканчивала учебу. А сейчас пароход был товарно-пассажирский. Вот почему и на палубе, и на корме были различные грузы, издававшие незнакомые запахи, быстро уносимые прочь вместе с запахом дыма из трубы парохода.
«А вот корабли, идущие из Индии, верно, пахнут мускатным орехом, имбирем, кофе и разными прочими восточными пряностями на раскаленных от солнца палубах, и ветер не разгоняет запахи Востока, а надувает белоснежные паруса на мачтах. Вот это жизнь!» – мечтал Алеша.
Он стоял у ограды кормы и смотрел на воду и проплывающие мимо низкие и однообразные берега. Иногда на берегу стояли мальчишки и кричали что-то, показывая кулаки, иногда появлялось стадо коров… Он ждал маму и папу, после чего ему можно будет обследовать пароход. Они пришли, и мама предложила попросить капитана поставить на корме еще одну скамейку.
Папа кивнул Алеше, и они отправились в рубку. Капитан – толстяк, со смешинками в глазах, как видно веселый и доброжелательный, тут же отдал распоряжение. А Алеше он разрешил постоять у штурвала, доставив мальчику огромное удовольствие. Алеша мог управлять кораблем, хотя управлял, конечно, рулевой, ни на минуту не отпуская руки от штурвального колеса. А между папой и капитаном завязался какой-то деловой разговор о доставке грузов на фабрику, трудностях первых дней навигации. Затем они распрощались с капитаном, который пригласил Алешу заходить «порулить».
Алеша стремглав кинулся на корму, чтобы поделиться своими впечатлениями, как он управлял кораблем. Алешина мама сидела на принесенной скамейке и разговаривала с мамой мальчика в зимнем пальто. Мама хотела познакомить его с мальчиком. Но Алеше было не до того. Он должен был рассказать, захлебываясь от восторга, как он «рулил» кораблем, какой хороший человек капитан, как устроен компас, как можно «дать» свисток… Но мама, обняв Алешу, остановила его восторги:
– Алеша, подожди, успокойся, познакомься с Петей. Он болел, сейчас поправляется. Ему нельзя простудиться, иначе снова может заболеть. Вот почему он так тепло одет. Будь к нему внимателен. Он с удовольствием послушает твои рассказы о рубке и корабле, что ты там видел и слышал. Он тоже любит читать. Только не приглашай его носиться по пароходу, он еще не совсем здоров, ты меня понял? Погуляйте по палубе, ребята, идите.
Они пошли медленно по палубе. Петя молчал. Тогда заговорил Алеша:
– Знаешь, Петя, в рубке под потолком висит шнурок. Чем больше оттягиваешь шнурок, тем пронзительнее и громче раздается свисток. Это свистит пар, вырывающийся из узкой щелочки медного цилиндрика, такой длинной толстой трубки над крышей рубки. Если натянуть шнурок, а затем его быстро отпустить, и так много раз подряд, то получится тревожный сигнал: мало ли кого должен предупредить капитан, что идет его корабль. Есть еще один шнурок. Если за него потянуть, то пар попадает в другой цилиндрик, который установлен на самой трубе. Звук получается низкий и такой громкий, что надо зажимать уши. Это главный сигнал парохода. И голос у каждого парохода свой. По гудку моряки и на других судах, и на пристани узнают, какой корабль плывет. Знаешь, моряки говорят на своем языке, их сначала и понять трудно. Например, в этом году они будут не плавать, а «ходить до Астрахани». Вот как – не плавать, а ходить. Здорово, правда?
Алеше нравилось называть речников моряками, а пароход кораблем.
– На море, Петь, конечно, интереснее, больше опасностей: и бури, и кораблекрушения, и дальние страны, и слоны, и носороги, и обезьяны… На реке тоже хватает своих трудностей и происшествий: сесть на мель, плохо разойтись со встречным, задеть плот… Неизвестно, что ждет за каждой излучиной реки, а река так коварна, так часто меняется фарватер. Бакенщикам приходится переставлять бакены. Они как стрелочники на железной дороге. Стрелочники обеспечивают дорогу поездам, а бакенщики кораблям. А идти надо по карте – от одного маяка до другого и поворот делать в строго определенном месте. Маяки стоят на берегу, и фонари на них зажигают бакенщики. Надо быть особенно внимательным ночью, и тогда на вахту заступает капитан.
Алеша рассказывал с воодушевлением, загораясь от собственных слов. Но вдруг он заметил, что Петя его не слушает:
– Петя, тебе неинтересно?
– Нет, нет! Рассказывай, рассказывай!
Алеша продолжил свой рассказ, искоса поглядывая на Петю. Похоже, Петя его не слушал. Алеша понял, что все его рассказы пролетают мимо Петиных ушей. Петя ушел в себя, в свои мысли, он был где-то далеко.
– Ну, Петь, пойдем по каютам, наши мамы давно уже ушли.
– Да, да! Пошли, – тут же охотно откликнулся Петя. Потом, повернувшись, как-то сумрачно добавил:
Начальник «детской комнаты милиции» разрешает девочке-подростку из неблагополучной семьи пожить в его пустующем загородном доме. Но желание помочь оборачивается трагедией. Подозрение падает на владельца дома, и он вынужден самостоятельно искать настоящего преступника, чтобы доказать свою невиновность.
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
Многие задаются вопросом: ради чего они живут? Хотят найти своё место в жизни. Главный герой книги тоже размышляет над этим, но не принимает никаких действий, чтобы хоть как-то сдвинуться в сторону своего счастья. Пока не встречает человека, который не стесняется говорить и делать то, что у него на душе. Человека, который ищет себя настоящего. Пойдёт ли герой за своим новым другом в мире, заполненном ненужными вещами, бесполезными занятиями и бессмысленной работой?
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)