Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930 - [271]

Отсутствие четкой принципиальной установки. Не могу этого принять за Театральную секцию. Она обнаружила максимальную четкость, которую могла проявить в том составе, в котором была.

В чем заключалась моя задача как председателя Театральной секции?

Она заключалась в следующем: я получил наследие от старой Академии, в которой было много почтенных старых сотрудников, работавших в рамках старой Академии и которую упрекают в аристократизме и т. д. При ближайшем знакомстве с работниками я пришел к выводу (может быть, ошибочному, тогда критикуйте), что это люди, в театральных вопросах сведущие, что у нас в Театральной секции собрались почти все театроведы, которые имеются в Москве и имеют больший или меньший вес; что эти театроведы не марксисты, но что некоторые из них могут работать по заданиям, которые даст марксистское руководство, а некоторые не могут (они от нас отпали).

Затем моя задача заключалась в том, чтобы пополнить секцию новыми работниками. Мне на это средств не отпустили. Тут был целый ряд моментов, о которых здесь не место говорить. Перевес был дан другим секциям. Я в этом отношении проявил меньшую заботливость, чем другие. Это моя вина.

При наличном составе моя линия заключалась в том, чтобы новых работников примирить со старыми, так, чтобы получилась дружная работа, чтобы не было раскола. Мы, старые работники, спелись, привыкли друг друга уважать, а с другой стороны – новые работники, молодые (не в смысле возраста), которые, как Павлов, с некоторым наскоком шкипера дальнего плавания легко разрешают все вопросы.

Что же можно было сделать за это время? Ничего головокружительного не сделано, к сожалению, конечно. Главная задача новых работников – сделать переворот в секции. Это сделано не только новыми работниками. Об этом знают все. Знают, какая работа была раньше и какая имеется теперь.

Вы, Роберт Андреевич, должны взять <себе> упрек, который бросили мне. Ведь производственная программа разбиралась и утверждалась вами. Теперь же вы говорите, что это «идиотская» программа. Она не моя, а ваша, и если это так, то потрудитесь за нее отвечать вместе со мной, а не умывать руки. Это ваша установка, а не моя. Но я вас не очень виню за эту установку, ибо другой при таком составе Театральной секции нельзя было дать. Это было бы нецелесообразным. Все делается постепенно. Можно ставить очень четкие и резкие задачи, но выполнять их нужно осторожно, оценивая те реальные силы, на которые мы надеемся. Я лично очень надеюсь на товарища Львова. Я пойду ему навстречу в смысле работников, о чем он мне до сих пор не говорил. Все, что возможно, будет сделано.

Но эти три работника тоже работают в разных плоскостях: аристократические работы Волкова, аристократические работы Крейна. Это неплохо. Павлов берет проблемы аристократические, проблемы стиля Художественного театра. «Аристократическая» проблема – это вопрос живой. Разрешение вопросов не аристократических, которыми вы заняты, без разрешения этих «аристократических» проблем очень мало продвинется вперед, потому что ваше дело молодое и без учета старых капиталов строить вам работу не придется. Так что работа Крейна и Павлова в аристократическом разрезе наших стариков вам очень пригодится.

Деревенский театр. Конечно, товарищи, рада кобыла играть, да ей сто лет. Мы все городские жители. У меня времени немного, чтобы заниматься этим делом, не говоря уж о других, которые ушли глубоко в очень ценную, полезную работу, как товарищ Гуревич. И отрывать ее для деревенского театра было бы нецелесообразно. Сюда нужно привлечь работников, которые любят это дело, которые живут на нем. Это новый идеологический материал, и нужны новые работники, которые на этом деле вырастут. Незачем брать работников, которые выросли на другом и заканчивают свой жизненный путь в очень почтенной и нужной специальности. Это требование похоже на то, почему уши не растут на лбу.

То, что мы могли сделать для театра Красной Армии, мы сделали. Мы сблизились с ним, посещали его, обменивались мнениями и приносили пользу.

Дальше. Вы говорите, что сделаны сущие пустяки по вопросу театрального строительства. Это с упреком заявляет авторитетно товарищ Роберт Андреевич Пельше. Я был бы очень рад, когда мы будем проходить вашу секцию, чтобы вам также не пришлось этой фразы услышать. Что вам скажешь, когда у вас ни одного работника и лаборатория на замке? А у нас работники были в полном ходу.

Сделали мы не сущие пустяки. Я только и сказал, что мы поставили вопрос. По всей Москве первый, кто поставил вопрос о целесообразной трате средств, – это была Театральная секция. Мы первые пришли с этим в Госплан, и он за это ухватился. В Главискусство пришли, и нас приветствовали, в ВЦСПС нас встретили с распростертыми объятиями. Вы спрашиваете, почему же ничего не сделали. Товарищ Пельше, у нас обрубили руки. У Академии нет денег, она может получить эти деньги от других органов, а другие органы могут дать эти деньги только тогда, когда при деле стоит лицо, которому они доверяют. Поставлю я товарища Павлова, или Крейна, или самого себя во главе этого дела – да кто же мне деньги даст? Все же знают, что Павлов может хорошо распотрошить театр, но никакого отношения к театральному зданию не имеет.