Театр французского классицизма - [122]

Я раздражен на мать — и спорить с ней готов.

Пусть пред тобой душа предстанет без покрова:

Едва, к своей беде, ее увижу снова,—

Не только чувствую, что не имею сил

Бежать от этих глаз, чью волю долго чтил;

Не только восстает привязанность былая,

Все лучшее во мне ей тайно подчиняя;

Но страх во мне растет к сопернице такой:

Пред гением ее немеет гений мой.

Вот почему, гоня от сердца власть чужую,

Я матери бегу, и с матерью враждую,

И недовольство в ней ревниво берегу,

Чтоб неугодным стать для той, кого бегу.

Но торопись, Нарцисс, — ты пробыл здесь немало,

Чтоб в грудь Британника сомненье не запало.

Нарцисс

Нет, нет, с Британником сдружились мы вполне!

Свиданье с цезарем он сам доверил мне.

О ваших замыслах — немалая заслуга! —

Затеял он узнать из уст надежных друга:

К свиданью с пленницей стремясь всего сильней,

Он будет, государь, ждать помощи моей.

Нерон

Согласен! Пусть придет — и, ад тому порука,

Ее увидит он.

Нарцисс

Верней была б разлука!

Нерон

Не возражай, Нарцисс, я все обдумал сам!

Ему я встречу с ней недешево продам.

А ты оповести, что твой маневр удачен,

Что хитростью твоей Нерон врасплох захвачен,

Что он согласен… Чу! Она! Оставь же нас…

Спеши к Британнику и с ним вернись тотчас.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Нерон, Юния.

Нерон

Принцесса, вы бледны и рады мне едва ли…

Прочли в моих глазах вы знаменье печали?

Юния

Искала, государь, я встречи здесь иной;

Я шла к Октавии, но цезарь предо мной.

Нерон

Тем больше огорчен тюремщик ваш ревнивый

Таким доверием к Октавии счастливой.

Юния

Вы, государь?

Нерон

Ужель Октавия одна

Достойна вас ценить и видеть вас вольна?

Юния

К кому же, государь, прибегну, умоляя?

Кто может мне раскрыть, за что осуждена я?

Вы, кто караете, проступок знать должны:

Молю вас, государь, назвать мои вины!

Нерон

Вины! Да разве вы уж тем не виноваты,

Что от меня, от всех, ушли в свои палаты?

Иль образ красоты, небесный дар харит,

Ниспослан вам затем, чтоб в землю был зарыт?

Ужели одному Британнику возможно

Свой пыл и ваш расцвет лелеять бестревожно?

Зачем таких щедрот великих до сих пор

Безжалостно — увы! — лишали вы мой двор?

Но более того, — не чуя поруганья,

Вы переносите болтливые признанья!

Меж тем я ожидал, что в дни своих побед

Захочет Юния услышать мой совет

И не посмеет быть любимой и влюбленной,

Пока не разрешит ей цезарь благосклонный.

Юния

Не скрою, государь, к тоске моей порой

Британник снисходил почтительной мольбой.

Он глаз не отвратил от девушки печальной,

Последней из семьи высокой и опальной:

Быть может, не забыл он давних тех времен,

Как был своим отцом в мужья мне наречен.

Он полюбил меня, послушен отчей воле

И вашей матери, и я б сказала боле:

Вам, государь, — ведь вы согласны с ней во всем!

Нерон

Принцесса, каждый прав, идя своим путем.

Забудем Клавдия, оставим Агриппину,—

С неправдами отцов нельзя мириться сыну.

За вас лишь я один ответственен богам,

И сам я положил супруга выбрать вам.

Юния

Увы, мой государь! Любая связь иная

Унизит цезарей, их лоно оскорбляя.

Нерон

Нет, Юния! Супруг, вам присужденный мной,

Достоин две семьи соединить в одной.

Честь сватовства его признаете вы сами.

Юния

Но кто ж он, государь?

Нерон

Принцесса, он пред вами!

Юния

Вы?

Нерон

Я бы мог назвать немало вам имен,

Когда б не выше всех был именем Нерон!

Да, прежде чем изречь свой выбор громогласно,

Двор, Рим, империю я оглядел бесстрастно.

Чем больше я искал, сомненьями томим,

Кто б с честью мог владеть сокровищем таким,

Тем очевидней мне, что цезарь сам лишь вправе

Бесценный этот клад хранить к его же славе!

Я не могу его отдать руке иной,

Чем та, которой Рим дал власть над всей землей.

Но вдумайтесь и вы в свершенное когда-то:

Вас Клавдий полюбил и сыну вверил свято;

Но было это в дни, когда ребенок-сын

Готовился всю власть наследовать один.

Так боги изрекли. Их вышним произволом

Еще в младенчестве вы связаны с престолом.

И тщетно был бы мне небесный дар вручен,

Когда бы сердцем к вам я не был приобщен,

Когда б моих тревог вы лаской не смягчали,

Когда б средь бурных дней, завещанных печали,

Средь дней оплаканных, погибших, я не мог

Забыться иногда, вздохнув у ваших ног.

Пускай Октавия ваш взор не кроет тенью;

Весь Рим стоит за вас и предал осужденью

Мой ненавистный брак, который, может быть,

И небо ради вас все медлило скрепить.

Принцесса, вот завет: с неспешностью спокойной

Судите выбор мой, властителя достойный,

Достойный ваших глаз, томящихся в плену,

Достойный тех высот, куда я вас верну!

Юния

По праву, государь, теперь изумлена я!

Давно ль, ни жалобам, ни стонам не внимая,

Меня, как пленницу, сорвали с ложа сна?

И не успела я, испугом смятена,

Спросить у цезаря причину тех страданий,—

Вдруг узнаю, что я Октавии желанней!

Меж тем не заслужил смиренный жребий мой

Ни почестей таких, ни дерзости такой.

И можно ль девушку, узнавшую с рожденья

Позор своей семьи и горечь заточенья,—

Кто, темную печаль храня из года в год,

Училась доблести у собственных невзгод,—

Внезапно перенесть из ночи безысходной

На высшую ступень той славы всенародной,

Чей шум ей и вдали казался нестерпим,

Чьим блеском, наконец, одел другую Рим?

Нерон

Я вам уже сказал, что с ней я кончил счеты:

Умерьте же свой страх, оставьте все заботы.

Что выбор мой не слеп, узнаете тотчас:

Ответьте за себя; согласья жду от вас!