Тайные раны - [125]

Рэчел Даймонд открыла им дверь и представилась, даже не дав Поле заговорить. На ней была угольно-черная шелковая блузка, заправленная в черную юбку, которая волнисто развевалась при ходьбе. Тони плохо разбирался в одежде, но он был совершенно уверен, что утренний наряд Рэчел — отнюдь не из торговых сетей, которые снабжает товаром фирма «Би энд ар».

Она провела их в обширную гостиную с глубоким пятиугольным эркером, откуда открывался вид на кусты и деревья. В просветах между листьями серебристо-бирюзово поблескивал бассейн. Обстановка и убранство самой комнаты напоминали осовремененную версию викторианского интерьера. В ней ощущалась едва заметная потертость — как у помещения, которое чаще используют, чем просто демонстрируют гостям. Комнату оживляло полдюжины ярких картин — пейзажи, написанные в теплых тонах.

Рэчел засуетилась вокруг Тони, принесла ему две скамеечки для ног, всевозможные подушечки, чтобы можно было расположить его конечность с максимальным комфортом. Опустившись возле него на колени, она прилаживала и перекладывала то одно, то другое, пока наконец ему не стало удобно. Ее темные волосы были густыми и блестящими, но он заметил крошечные седые точки у корней. Потом она подняла на него взгляд, и он впервые сумел как следует на нее посмотреть, не отвлекаясь на ногу и костыли.

Хорошая кожа, мягкая, светло-оливкового оттенка. Он знал, что ей тридцать четыре, иначе решил бы, что ей нет и тридцати. Скорее эффектная, чем красивая, но, судя по всему, она всегда покоряла окружающих задиристым умом и веселым нравом.

— Как вам? — спросила она его.

— Целую неделю так удобно не было, — признался Тони. — Спасибо.

Рэчел поднялась и села в обтянутое ситцем мягкое кресло, поджав под себя ноги. Пола отошла в сторонку, с удовольствием прикидываясь частью обстановки — пока не почувствует необходимость принять участие в беседе.

Теперь, когда она не могла занять себя никаким делом, Рэчел выглядела печальной и растерянной. Она сложила руки на груди, словно обнимая себя. В комнате было тепло, но она чуть передернулась.

— Я не очень поняла, зачем вы хотели меня видеть, — проговорила она. — Видимо, это моя вина. Сейчас мне почти все кажется лишенным смысла.

— Вас можно понять, — мягко ответил Тони. — И я прошу прощения, что мы вторгаемся к вам в такое время, когда меньше всего хочется видеть чужих людей в своей гостиной.

Рэчел чуть расслабилась, опустила плечи и уже не так крепко сжимала себя руками.

— Ничего, помогает хоть как-то заполнить время, — произнесла она. — Никто об этом никогда не говорит, правда? Все в слезах, скорби и отчаянии, но никто не говорит о том, какими пустыми становятся часы, как долго тянется время. — Она горько рассмеялась. — Я даже подумывала сходить на работу, просто чтобы чем-то заняться. Но потом поняла, что, когда из школы придет Лев, мне нужно быть рядом с ним. — Она вздохнула. — Лев — это мой мальчик. Ему всего шесть. Он еще не понимает, что такое умирать. Не может взять в толк, что это навсегда. Ему кажется, что папа как Аслан[54] — воскреснет, и все станет как раньше.

Он подумал: а ведь ее горе почти осязаемо. Ему казалось, оно волнами исходит от нее, заполняя комнату, окутывая его.

— Мне нужно спросить вас кое о чем, — произнес он.

Рэчел сложила ладони, точно молясь. Локти на ручке кресла, щекой прижалась к тыльной стороне кисти.

— Спрашивайте что хотите, — отозвалась она. — Но я не знаю, чем это может вам помочь в вашем деле, каким бы оно ни было.

Деликатного ответа на этот вопрос не существовало.

— Миссис Даймонд, вы знали Юсефа Азиза?

Она ошеломленно глянула на него, словно не ожидала когда-нибудь услышать это имя в своем доме.

— Террориста? — спросила она таким сдавленным голосом, что казалось, ее вот-вот вырвет.

— Да, — подтвердил Тони.

— Как я могу знать какого-то исламского фундаменталиста, какого-то боевика-самоубийцу? — Она выплевывала каждое слово так, будто оно дается ей с величайшим трудом. — Мы евреи. Мы ходим в синагогу, а не в мечеть.

Она судорожно выпрямилась, ее руки задергались в путаной нервной жестикуляции.

— Его семейная фирма занималась тканями и имела деловые связи с «Би энд ар», — проговорила Пола так же мягко, как Тони. — Вы директор «Би энд ар», миссис Даймонд.

Вид у Рэчел был как у затравленного зверя.

— Я работаю в офисе. А Бенджамин делал все эти… он занимался этими… Я никогда не слышала имени этого человека, пока он не взорвал моего мужа.

— А у вас на работе есть еще кто-нибудь, кому он мог что-то рассказать об Азизе? — спросила Пола.

— Кроме нас двоих, в фирме никого нет. Наш бизнес не такой уж трудоемкий. Мы все делали сами. Ни секретарей, ни отдела продаж.

Она улыбнулась. Грустное, тоскливое зрелище.

— Но вы уверены? Это было во всех газетах, Рэчел, — напомнил Тони. — Его имя. И название семейной фирмы: «Ткани номер один». Вы это название не узнали?

Рэчел раскачивалась в кресле, взгляд ее перебегал с Тони на Полу и обратно.

— Сейчас узнала, когда вы сказали. Я видела его в бухгалтерской отчетности «Би энд ар». Но никаких газет я не читала. По-вашему, мне хочется читать про эти вещи? Читать про то, как погиб муж? Думаете, я изучала газеты?