Тайные пороки - [49]

Он испугался, что госпожа Май разгневается и вышвырнет его за дерзость на улицу. Или огреет своей плеточкой. Самсон покосился на левую руку госпожи Май, высовывающуюся из рукава бархатного халата, — в руке плетки не было, зато запястье было обмотано шелковым платочком.

— В ваших объятиях пока еще мало страсти, — госпожа Май потрепала упавшие на лоб, спутанные русые волосы юнца.

Самсон покраснел.

— Вы не сердитесь? Сам не знаю, как все получилось.

— Зато я знаю, — редакторша встала, — вам снился эротический сон. Это была я?

Самсон закусил нижнюю губу и в растерянности взирал на госпожу Май — сказать «нет», обидеться может, начнет расспрашивать; сказать «да» — еще хуже может получиться…

— Одевайтесь, умывайтесь и идите завтракать. — Усмешка исказила лицо госпожи Май, редакторша развернулась и, оставив за собой дразнящий аромат туберозы, покинула буфетную, в которой квартировал стажер журнала «Флирт».

Самсон вскочил и начал судорожно натягивать на себя одежду. Затем помчался в умывальную комнату. Делал он все быстро, чтобы только не думать о происшествии, которое никак не укладывалось у него в голове. В коридоре крутился Данила, посетителей в такой ранний час еще не было. Журналистов тоже.

— Сбегал к фалалеевской матушке, — бормотал старик, обращаясь к единственной живой душе — Самсону, — мерзавец так дома и не появился. Может, действительно, с ним беда стряслась? Как-то его анекдотцев не хватает! Хотя этот гусь всегда сухим из воды выходит. Вы его не искали?

— Пытался, — в сознании Самсона вспыхнули эпизоды вчерашнего дня и погасли, — но неудачно. А Мурыч не приходил?

— Нет, — ответил Данила. — А вы вчера на вагнерианцев не заглядывали?

— Не до того было, — ответил Самсон, орудуя расческой перед зеркалом.

— Жаль. Вчера там Коцюбинский произвел фурор.

— А разве он вагнерианец?

— Дело не в этом, — ответил хитро Данила, — на вагнерианцев там никто внимания не обращал. Там Пуришкевич бузил. Ходил среди публики и спрашивал, кто желает с ним поквитаться? А за ним — его архаровцы. В зале был и Коцюбинский. Так этот властитель умов собрал в фойе вокруг себя журналистов и произнес речь. Коцюбинского все газеты сегодня опубликовали. Обвиняет, как всегда, градоначальника. Якобы тот замыслил погубить Россию: собрал-де в одном месте вагнерианцев, поклонников нибелунгов и викингов-захватчиков, пригласил туда же и громилу Пуришкевича, хочет, мол, соединить две силы, враждебные России настоящей и будущей. Коцюбинский за такие безобразия требует градоначальника снять! Кадеты в «Речи» своей пропечатали под названием «Сапоги градоначальника и смерть либерализма».

— Я в политике ничего не понимаю, — вздохнул Самсон, слушавший старика вполуха.

— А напрасно, напрасно, — не отставал Данила, — вон, Коцюбинский так же зелен, как вы, а все понимает! И гвоздит градоначальника. Смел! Сражается! Бьется в неравном бою! Барышни по нему с ума сходят. Не удивлюсь, если не сегодня так завтра свою партию создаст. Будет требовать республику и всеобщего избирательного права.

— Может быть, это и хорошо, Данила Корнеич, — ответил равнодушно Самсон, — но кого же мы изберем? Возьми наших журналистов. Все будут голосовать не за дело, а из вредности, да за что-нибудь не то.

— Эх, Самсон Васильевич, идите уж, — подтолкнул стажера конторщик, — журналисты что? Их мало. А как будут голосовать неграмотные мужики и бабы — при всеобщем-то праве?

Но думать о таких скучных материях как республика и всеобщее избирательное право Самсону не хотелось, на половине госпожи Май он тут же забыл о рассуждениях Данилы.

Госпожа Май уже сидела в столовой. Миролюбиво кивнув, она продолжила трапезу. Самсон уселся и оглядел стол. Аппетит у него был зверский — вчера он даже не поужинал толком! Вернулся поздно, госпожа Май его не приглашала, а прислала на подносе холодный чай, ветчину и булку. Теперь он с удовольствием накинулся даже на овсянку, с которой обычно начинался их завтрак и с вожделением косился на яичницу с беконом.

— Самсон Васильевич, — начала госпожа Май, — где находится господин Черепанов?

— Я не знаю, Ольга Леонардовна, — ответил стажер.

— Мне известно, что он исчез. Куда же он мог исчезнуть?

— Трудно сказать. Были у меня предположения…

Самсон расправился с кашей и придвинул блюдо с яичницей.

— Погодите, погодите, — Ольга нахмурилась. — Я дала вам и Фалалею Аверьянычу задание. Из редакции вы вышли вместе. К невесте покойного Хрянова ездили?

— Нет. И к Тоцкому не успели, — уныло ответил Самсон.

— Чем же вы так были заняты?

— Мы посещали выставку женских гигиенических средств, я вам уже говорил, — стажер совсем смутился.

— Понятно, — Ольга Леонардовна смотрела на Самсона испытующе. — Все это я уже слышала вчера. Что было дальше?

— Дальше — э… э… мы расстались. И больше я Фалалея не видел.

Госпожа Май выдержала паузу и сказала:

— А теперь, голубчик, давайте начистоту. Что случилось? И где вы искали Фалалея? Что вы натворили?

Самсон понурился и уставился на остывающую яичницу. Внутренняя борьба в нем шла недолго, он счел за лучшее довериться госпоже Май. Он кратко описал свои приключения — от Пассажа до Лавры. Про Марию и Сыромясова умолчал.