Тайные пороки - [41]

— Вы оказали неоценимые услуги следствию, — добавил Лапочкин.

Оба сыщика поспешили покинуть российское законодательное горнило. Выйдя на просторный плац перед дворцом, остановились. Против ожидания, здесь не было ни Пуришкевича, ни зевак. Лапочкин достал коробку папирос и закурил.

— Похоже, Лев Милеевич, вы были правы, — признался Тернов. — Все указывает на то, что покойный Хрянов убит своими же сообщниками. И следившая за ним дама знаете кто? Аграфена. Может быть, она и убийца. Ей сподручно было.

— А как же след сапога? — спросил Лапочкин, выдохнув клуб дыма.

— И сапог для нее не проблема — она же костюмер, — с убитым видом ответил Тернов. — Не говорю уж о кочерге с бантиком.

Они двинулись к воротам, не решаясь высказать хоть какое-нибудь намерение о дальнейших действиях — доказывать причастность к убийству Аграфены без улик никак было невозможно!

Уже выходя из двора, они столкнулись с агентом следственной части. Тот, запыхавшись, остановился перед Терновым и вытянулся.

— Ваше высокоблагородие! Разрешите доложить!

— Докладывай, — хмуро велел Тернов.

— В ваше отсутствие получен телеграфный ответ из Саратова относительно нашего запроса о мадемуазель Толмазовой. Дочь помещика Толмазова сбежала из дома полгода назад с ссыльным Яковом Менделем. В столице вступила с преступником в брак. Жила по фальшивым документам на имя Полины Мендель. Ее сожитель погиб четыре месяца назад во время ликвидации группы химиков-бомбистов. Ныне Полина Мендель, она же Препедигна Толмазова, проклятая отцом, подвизается на Гороховой.

— Готовит покушение? — спросил оторопевший Тернов.

— Наши агенты такой информацией не располагают, охранка и разведка тоже, — ответил агент. — В сообщении имеются и приметы девицы.

— Статная красавица, большеглазая брюнетка? — с надеждой подсказал следователь.

— Почти так, — отрапортовал агент, — красавица статная, глаза узкие, нос клювообразный.

— Что же тогда получается? — беспомощно оглянулся на Лапочкина следователь.

— Получается, Павел Миронович, что Препедигна Ильинична Толмазова не может быть невестой покойного Хрянова. — Лапочкин решительно затоптал окурок. — Описание не совпадает.

— Но ведь у нее были подлинные документы! — воскликнул Тернов.

Лапочкин вздохнул и безапелляционно изрек:

— Документы подлинные, а девушка — ложная.

Глава 12

После короткого объяснения Самсон Шалопаев торопливо извинился перед Марией Жуковской. Девушка, демонстрируя одновременно юмор и сердобольность, категорически отказалась покинуть квартиру, она намеревалась привести в чувство свою подругу, бывшую бестужевку Препедигну. Начинающий же журналист лелеял надежду догнать депутата, который вместе со своим спутником успел покинуть бедлам, — ведь странный выкрик припадочной Препедигны свидетельствовал, что именно бумаги навели ее на имя Ардалиона Хрянова!

Самсон, на ходу застегивая пальто, выскочил из логова петербургского Саваофа. Однако за дверью квартиры его стали хватать за рукава какие-то несчастные дамы, к ним присоединились и мужчины в штатском, чьи бесстыдные вопросы не оставляли сомнений, что это шпики. Отбиваясь и выворачиваясь из цепких рук, юноша с ужасом думал: если шпики пронюхают, что он служит в журнале «Флирт», то — хотя бы через Фалалея, у которого в полиции свои связи, — слух о его визите в этот бедлам дойдет и до Ольги Леонардовны. И как тогда ей объяснить, что он случайно оказался в большом доме на Гороховой — вместо того чтобы вкупе с Фалалеем, спасая репутацию журнала «Флирт», выяснять причины убийства жениха? Говорил же он Фалалею, что надо срочно отправляться в меблированные комнаты и поговорить с Препедигной! Так нет, тот увлекся грудастым пупсиком, повздорил с гимназистами, из вредности кинулся за мальчишками! Выследил вожделенную пассию — да так прилип, что даже домой к матушке явиться не удосужился!

И даже на улице, когда все препоны остались позади, с каждым шагом Самсон злился все больше — если б не глупое происшествие в Пассаже, то и к Лернеру сегодня бы вместе с Фалалеем сбегали, а там уж ушлый фельетонист быстро бы разобрался с путаницей вокруг фотографии! Рассказал бы пару анекдотов, рассмешил бы всех, обсмеял бы доктора медицины из Дамаска женского полу — и не вышел бы Самсон из ателье как в тумане, не наткнулся бы на Марию Жуковскую, не потерял бы время на лицезрение безобразной Препедигны и не менее безобразного мужика.

Самсон поднял рукав пальто к носу. Ему мерещилось, что его одежда пахнет солеными огурцами! — мерзкий старикашка, которого дуры-бабы возвеличивают, грязными послеогурцовыми руками хватался за щечки сотрапезниц, гладил их лапищей по волосам! Дикарь!

Преисполненный решимости Самсон остановил чубаровского извозчика, строго спросил: кто вчера работал на санях под номером 1234? Возница, поколебавшись, назвал фамилию собрата, сообщил и то, что по болезни тот сегодня не выезжал. Тогда Самсон сел в сани и велел ехать на квартиру к заболевшему. Путь много времени не занял, остановились неподалеку от Обводного, у лепящихся друг к другу деревянных домишек.

Минуя сугробы и кучи хлама, стажер «Флирта» уже пешком добрался по утоптанной дорожке до указанной развалюхи. Дверь открыла нелюбезная баба, тут же в сени высыпало с полдюжины сопливых ребятишек. Молодого барина баба проводила к хозяину безропотно. Глава семейства возлежал на лавке, у печи, прикрывшись драным тулупом. Спертый воздух был насыщен запахами гнилой капусты, немытого белья, и еще чего-то, неуловимо противного. Баба бросилась тормошить больного, детишки исподлобья пялились на заезжего барина. Самсон смущенно полез в карман, нашарил там мелочь и осторожно положил на замызганную столешницу. Рвение бабы усилилось. Вскоре ей удалось привести больного в чувство — тот сел, спустив с лавки ноги в жутких портянках, отчего вони в избе заметно прибавилось. Мужик рыгнул, обдав гостя сивушным ароматом. Стажер с ненавистью уставился на опухшую красную рожу в обрамлении черных зарослей волос — всклокоченная шевелюра, густая борода свалялась.