Тайны сердца. Загадка имени - [23]

– Мне нужно с вами поговорить, – заявила однажды Оливия, когда Мариэль была уже уложена спать.

– Слушаю вас.

– Мне хотелось бы больше времени уделять исследованиям. После получения звания я не могу почивать на лаврах. Это недопустимо. Ну и, кроме того, у меня появилось много новых идей.

– Браво!

– И тут мне не обойтись без вас. Не смогли бы вы через раз читать лекции вместо меня?

– Но я же не профессор, это невозможно, у меня не получится.

– Бросьте. Еще как получится! У вас исключительный ум. Вам все по силам.

Польщенная Диана приняла комплимент:

– Спасибо. Но это займет у меня много времени.

– Я об этом подумала. Время не будет потеряно. Вы извлечете максимум полезного и для вашей диссертации, и для занятий, и, само собой разумеется, для получения степени доцента.

– Ну, до этого мне еще далеко.

– Ничего, мы доберемся.

Это «мы» не ускользнуло от внимания молодой женщины, которая спросила себя, что бы оно могло означать.

– Разумеется, – продолжила Оливия, – у вас останется меньше времени на Мариэль.

Она получила ответ на свой вопрос. И тем не менее сделала вид, что ничего не поняла:

– У меня всегда будет время для Мариэль.

– Конечно. Это так любезно с вашей стороны.

Диана узнала горькую складку в уголке рта. Она вспомнила слова бабушки: чтобы утвердить свою власть, ревности не нужны причины. Это было верно по отношению к ее матери. И до какой же степени верно по отношению к Оливии! А значит, можно быть профессором в университете и к тому же красивой, состоявшейся, очаровательной женщиной, но все равно ревновать старую поклонницу к своей тщедушной, травмированной дочери только потому, что та проявляет к девочке повышенное внимание.

Ведь речь шла не о ностальгии по уходящей дружбе. Если бы это было так, Оливия сыграла бы на чувствах. «Самое ужасное, это могло бы сработать, – думала Диана. – Счастье еще, что она принимает меня за обычную карьеристку! Сделаем вид, что она права».

Диана вступила в новый сверхнапряженный период. С учетом лекций Оливии, ее собственных, подготовки диссертации, продолжающейся учебы, обязательных ночных дежурств и времени, посвященного Мариэль, на сон ей оставалось не больше двух часов в сутки. «Не знаю, сколько еще продержусь», – думала она. Усталость стала такой сильной, что, если перед ней вставал выбор – поесть или поспать, она никогда не колебалась: сон стал ее святым Граалем. При таком режиме она похудела еще больше.

– Осторожней, – заметила ей Оливия, – вы уже почти некрасивы.

Столкнувшись с таким двусмысленным участием, Диана решила до конца играть роль, предписанную ей бывшей подругой: акулы, которая прогрызет стены ради карьеры.

Ее двигатель работал на взрывной смеси ненависти и любви. Любовь была адресована маленькой девочке, чьи успехи так ее вдохновляли: за последнее время результаты Мариэль по всем предметам стали почти удовлетворительными. Диана никогда не упускала случая поздравить ее и поцеловать. Сияющее личико ребенка вознаграждало ее за все усилия.

Оливия оказалась права: лекции, которые вместо нее читала Диана, имели большой успех. Несколько озадаченные возрастом преподавательницы, которая была немногим старше их самих, студенты были склонны восхищаться ассистенткой профессора Обюссон. К концу занятия Диана чувствовала, как ее охватывает лихорадочное возбуждение, подавить которое она не могла.

С ненавистью дело обстояло сложнее. «Как понять, что мы ненавидим кого-то?» – иногда спрашивала она себя в присутствии Оливии. Ненавидеть старую подругу в ее отсутствие было куда проще: стоило вспомнить о некоторых аспектах ее поведения по отношению к Мариэль, и появлялось желание окунуть физиономию этой женщины в самую грязную лужу. «Вот это и есть ненависть», – диагностировала она. За исключением таких всплесков, ее чувства к Оливии походили скорее на глубокое разочарование. «Это великодушное чувство, оно означает, сколь многого я ждала от нее».

Когда она работала над ключевым моментом своей диссертации, в дверь кабинета постучали.

– Войдите, – отозвалась Диана.

На пороге появилась Элизабет. Диана так основательно забыла о подруге, что явление той во плоти немало ее удивило.

– На телефонные звонки ты не отвечаешь, и вот я здесь.

– Прости меня, я работаю как подорванная.

– И смахиваешь на зомби. Расскажи, что происходит.

Диана вкратце описала свою профессиональную ситуацию. Элизабет нахмурилась:

– Она хоть тебе платит?

– Конечно. В отношении денег она всегда была крайне щепетильна.

– Значит, в других отношениях она этим не отличается?

– На что ты намекаешь?

– У тебя не складывается впечатление, что она тобой пользуется?

– Нет. Она не хотела становиться профессором. Это я убедила ее выставить свою кандидатуру. И мне пришлось проявить настойчивость.

– Да-да. А теперь она так страдает от своего звания…

– Разумеется, она довольна. Это естественно. Ты не можешь ее упрекать.

– Я и не упрекаю. Я только думаю, что тебе было не так уж трудно уговорить ее выставить свою кандидатуру.

Диана признала в душе, что та права.

– А в чем причина твоего визита на самом-то деле? Ты же не для того тащилась в такую даль, чтобы убедиться, что я еще жива.