Тайны кремлевской любви - [54]
После похорон первой жены Иван предался необузданному разврату. В это же время он всенародно объявил, что собирается посвататься к сестре польского короля и великого князя Литовского Сигизмунда-Августа — Екатерине.
Король Сигизмунд хотя прямо и не отказывал московскому государю в руке сестры, но и не спешил давать согласие. Тем временем Иван Грозный по наговорам своей «избранной рады» — отца и сына Басмановых, князя Вяземского, Малюты-Скуратова, Бельского, Грязного и чудовского архимандрита Левкия — начал в 1561 г. расправляться с друзьями и сторонниками Адашева и Сильвестра. Тогда были казнены его родственники: брат Данило с 12-летним сыном, тесть Алексея Адашева Туров, трое братьев жены Адашева Сатины, родственник Иван Шишкин с женой и детьми и приятельница Адашева, знатная вдова Мария с пятью сыновьями, которая была полькой, перешедшей в православие.
Сигизмунд не мог не сознавать, что, выдав сестру за московского царя, обречет ее на неминуемую гибель. Поэтому в качестве брачного условия выставил заведомо невыполнимое требование: мирный договор, по которому Москва должна уступить Новгород, Псков, Смоленск и Северские земли. Подобные условия не могли быть приняты и, разумеется, привели не к союзу, а к еще большей вражде.
Иван Васильевич перестал думать о польской принцессе. Замышляя месть соседу за неудачное сватовство, 21 августа 1561 г. он женился на дочери черкесского князя Темрюка, названной в крещении Марией. В числе новых царских любимцев оказался брат новой царицы, развратный и необузданный Михайло Темрюкович.
Женитьба на Марии Темрюковне не остепенила русского царя. Сама новая царица оставила о себе память злой женщины. Иван продолжал вести развратную пьяную жизнь и даже занимался мужеложством, вступая в противоестественные половые отношения с Федором Басмановым, сыном Алексея Басманова. Когда, как было отмечено выше, Дмитрий Овчина-Оболенский упрекнул этим царского любимца, тот пожаловался Ивану Грозному.
«Вот так-то ты желаешь добра своему государю! — сказал Иван, позвав Дмитрия к себе на застолье. — Не захотел пить, ступай же в погреб, там есть разное питье. Там напьешься за мое здоровье».
Однако не только Дмитрий Овчина-Оболенский лишился жизни. Другой боярин, Михаил Репнин, не позволил царю надеть на себя шутовскую маску в то время, когда пьяный царь веселился со своими любимцами. Его тоже приказали умертвить. Третий из опальных бояр, князь Юрий Кашин, был убит вме-сте с братом.
Не избежали царского гнева и князья Шереметевы. Один из них, Никита, был убит по приказу Ивана Грозного, другой — старший из братьев, Иван Васильевич, сначала был посажен в тюрьму, но потом выпущен. Вместе с Иваном Васильевичем, младшим из братьев Шереметевых, он оставался в постоянном страхе: царь подозревал их в намерении бежать. Иван Васильевич спасся только тем, что постригся в Кирилло-Белозерском монастыре.
Кромешная бездна, которая втягивала в чудовищный водоворот и ближних и дальних, просто не могла не коснуться наследника Ивана Грозного — Ивана Ивановича, однажды в припадке злобы и гнева убитого отцом.
«Случайным это убийство назвать невозможно, — пишет Е. Парнов. — На последнем отрезке жизни Грозный все чаще страдал недугами и как-то в припадке черной меланхолии заявил сыну, что передает трон шведскому принцу. Таков был патриотизм самодержца, чей пример ласкал больное воображение Сталина…
Первых двух жен цесаревича Грозный сослал в монастырь, третью, Елену Шереметеву, невзлюбив с первого дня, изводил придирками. Ее отца объявили изменником, одного дядю обезглавили, другого заточили в скит.
Однажды царь застал Елену в одной рубахе, тогда как положено было, невзирая на жар в натопленной комнате, сидеть по меньшей мере в трех. Несмотря на то, что женщина была на сносях, коронованный деспот нещадно поколотил ее посохом, отчего произошел выкидыш. Напрасно царевич пытался удержать отца. Это лишь распаляло его всепоглощающий гнев. Венцом сцены явился тот самый удар в висок, приведший к смерти наследника».
А вот как пишет об этом Н. Костомаров:
«В Александровской слободе случилось между тем потрясающее событие: в ноябре 1581 г. Иван Васильевич в порыве запальчивости убил железным посохом своего старшего сына, уже приобретшего под руководством отца кровожадные привычки и подававшего надежду, что по смерти Ивана Васильевича будет в его государстве совершаться то же, что совершалось при нем. Современные источники выставляют разно причину этого события. В наших летописях говорится, что царевич начал укорять отца за его трусость, за готовность заключить с Баторием унизительный договор и требовал выручки Пскова; царь, разгневавшись, ударил его так, что тот заболел и через несколько дней умер. Согласно с этим повествует современный историк Ливонской войны Гейденштейн; он прибавляет, что в это время народ волновался и оказывал царевичу особое перед отцом расположение, и через то отец раздражился на сына. Антоний Поссевин (бывший через три месяца после того в Москве) слышал об этом событии иначе: приличие того времени требовало, чтобы знатные женщины одевали три одежды одна на другую. Царь застал свою невестку, жену Ивана, лежащей на скамье в одной только исподней одежде, ударил ее по щеке и начал колотить жезлом. Она была беременна и в следующую ночь выкинула. Царевич стал укорять за то отца. «Ты, — говорил он, — отнял у меня уже двух жен, постриг их в монастырь, хочешь отнять и третью и уже умертвил в утробе ее моего ребенка».
