Тайна Великих Братьев - [9]

Большинство птичек наших лесных мошками кормится, червячками разными. Если взять весы да на одну чашку птичку посадить, а на другую чашку — букашек и червячков, тех, что за день она съедает, то сравнялись бы весы.

— Не может быть! — удивился Мишка.

— Это и помогает птицам, — продолжал Митрич, — жить быстро, неутомимо жить. И если кто из вас, мои дорогие Великие Братья, возьмёт да и смеряет температуру у птиц или сосчитает, сколько раз у них в минуту сердце бьётся, — рты пораскрываете! Честное слово!

Митрич добродушно посмотрел на всю четвёрку и улыбнулся:

— В нашем лесу у редкой птички меньше тридцати девяти градусов бывает. У многих — по сорок — сорок два градуса. А у иных — вроде дрозда — сорок пять и даже сорок пять с половиной.

— Как у нас при лихорадке! Выше ещё! — всплеснул руками Сашок.

— И получается, — продолжал Митрич, — много едят — быстро живут. Быстро живут — и сердце быстрое. А иначе как же поддержать организм?

Митрич повернулся к Сашку, спросил:

— Ты как думаешь, сколько раз в минуту сердце у самого обычного нашего воробья бьётся?

Сашок пошевелил губами, оглянулся на товарищей, сказал неуверенно:

— Сто раз, а?

— Вот и не угадал! — засмеялся Митрич. — Больше, чем полтыщи раз сердчишко у него стукает!

— Ну?! В минуту? — ахнули в один голос мальчишки. — Шутите!

— Правда! — улыбнулся довольный Митрич. — А у человека — это вы знаете — сердце в минуту шестьдесят — восемьдесят раз бьётся. Выходит, наше сердце ударит раз, а в воробьишке оно уже семь раз стукнуло.

Даже у домашней утки, которая, вроде бы, и не скоро живёт, сердце втрое быстрей нашего работает… А ещё, ребята, сильная температура — от холодов птицам защита.

— Вы все видели, — помолчав, заговорил Митрич, — как летают птицы. А думали о скорости полёта? Как ты считаешь, Лёша, быстро ли ястреб-перепелятник летает?

— Вёрст, видно, тридцать пять в час, — сказал, подумав, Лёшка.

— Верно, — подтвердил Митрич, — тетеревятник за одну секунду метров двенадцать покрывает, а сокол-сапсан — метров на пять больше. При спокойном лёте, понятно. А гон за добычей — другое дело. Сокол на утку падает — семьдесят пять метров в секунду, а то и все сто кроет.

Вот что можно узнать в нашем деревенском лесу, — закончил свой рассказ Митрич. — Только глаза и уши острить надо.

— Откуда вы всё это знаете, Кузьма Дмитрич? — удивился Сашок.

— От нужды, — отозвался старик. — Дружил я в ссылке с одним учёным. Он и рассказал, что успел. А остальное сам узнал.

В это время где-то закаркала ворона. Но теперь уже никому не казалось ее «Крра!» некрасивым и надоедливым, потому что все Великие Братья знали, что неуклюжая серая ворона пролетает в одну секунду четырнадцать метров, и температура у нее, у этой вороны, наверное, такая, как у человека в лихорадке.

— А еще будут Приказы? — полюбопытствовал Сашок.

— Будут! — заверил ребят Митрич, поднимаясь со своего места возле догорающего костра. — А теперь по домам, ребята. До нового воскресенья!

7. ШЛИ СТОЛБЦОМ СЫН С ОТЦОМ…

Несчастный, прямо-таки, нынче у Сашка день! И братья и сёстры — все на луг ушли, свежую траву косить, подсохшее сено в копёшки смётывать. Только он, Сашок, в избе сиди да люльку качай. Подходящее ли дело для Великого Брата!

Дед Терентий ковыряет шилом в старом ботинке, взглядывает на внучка из-под мохнатых бровей, улыбается в бороду: «Терпи, Сашок! Мужику всё в жизни уметь надо!».

Качает Великий Брат люльку, на деда Терентия косится: «Тоже ещё дедушка — ребетёнка понянчить не может!».

Вчера Сашок ушёл до света со всеми на луг, косой махал не хуже других. И сегодня б пошёл, да беда давешняя помешала. Наступил босой ногой на ржавый гвоздь. Продырявил себе пятку мальчишка, даже отец испугался.

Вот теперь и сиди дома, бабью работу выполняй. Сначала, пока Наташка в люльке молчала, Сашок по двору из угла в угол попрыгивал. Корову больную напоил, сена ей свежего в кормушку сунул, навоз в уголочек сгрёб, картошки чуть не ведро начистил, печку растопил.

Скакал-скакал на одной ноге, совсем умаялся.

Жалко стало внучка деду Терентию. Потыкал он шилом в ботинок для вида, будто невзначай, спросил:

— А что ж к тебе Братья не наведаются? Забыли, видать?

Сашок даже рот раскрыл от удивления:

— Какие Братья, дедушка?

Дед поделку к самым глазам поднёс, вроде дратву на шве разглядывает:

— Это так, к слову пришлось.

Сашок и люльку качать перестал, на старика сбоку посматривает: «Случайно слова эти дедушка сказал или, впрямь, о Тайне Великих Братьев выведал?».

Продолжает свою работу старик, не улыбнётся. Успокоился Сашок: «Ничего, видно, толком не знает он».

— Ну, вот, слава богу, — говорит дедушка Терентий, откладывая работу, — теперь у Кири исправные ботинки будут. А мы с тобой, внучек, дело сделали — можно и потолковать о всякой всячине. Хочешь, загадки загадаю?

Обрадовался Сашок:

— Дедушка! Только побольше! Страх как люблю загадки!

— Можно и побольше, — раскуривая трубку-носогрейку, соглашается старик, — только уговор: пока первой не отгадаешь, второй не будет.

— Конечно, — торопится Сашок. — Загадывайте скорее!

— Ну, слушай. Вот тебе первая: шли столбцом сын с отцом да дед с внуком. Много ль всех?