Тайна Великих Братьев - [16]

Старик берёт птицу в ладони и неожиданно с грустью говорит:

— Ох, Сашок, знал бы ты, как мне в детстве этих птиц не хватало!

Помолчав, Митрич припоминает:

— Я в твои годы кормильцем в семье был. Пахал, сеял, за худобой ухаживал. Отец в Севастополе погиб. В окопах. Убили враги отца и у меня детство, выходит, украли. Сверстники-то мои в игры играли, гоняли голубей, а я ничего этого не знал.

Сашок прячет голубя в лукошко и понимающе кивает:

— Хоть теперь маленько поиграете, Кузьма Митрич…

Старик грустно улыбается:

— Поиграю, милый…

Сашок вопросительно смотрит на него и внезапно предлагает:

— Пойдёмте в лес, Кузьма Митрич. Хорошо в лесу осенью! Кругом медяков сколько насыпано! Мы их для трубочек соберём.

— Почему ж не пойти… — соглашается Митрич. — Только одним-то неладно, без Братьев. Как думаешь?

— А Братья тоже явятся! — весело отвечает Сашок, похлопывая по лукошку.

— Как же они в лесу нас найдут?

— Найдут! Приказ получат!

— Как же это?

Сашок колеблется, но потом машет рукой.

— Ладно, — сообщает он важно, — глядите, Митрич.

Сашок достаёт голубя из лукошка, обкручивает лапку птицы бумажкой, надевает резинку.

— Вот, — говорит он, вытянув руку с птицей, — помчится Воронко домой, а его уже там Лёшка ждёт. Снимет записку, прочтёт её. Вместе со всеми Великими Братьями и придёт, куда указано.

— Занятно! А вдруг не сыщет твой Воронко дома?

— Сыщет! — уверяет Сашок.

— Тогда идём!

…Воистину сказочное место на земле — лес! Поёт он свою бесконечную песню, то задумчивую и грустную, то радостную и бездумную, и никогда не устанешь слушать её — эту, наверное, самую красивую песню земли.

А запах в осеннем лесу медовый, густой, хоть на краюшку его мажь и уписывай за обе щёки!

Идут Сашок и Митрич по лесной тропинке, засыпанной жёлтыми листьями, сосновыми шишками, ветками сушняка.

Митрич идёт быстро и неслышно, еле прикасаясь палочкой своей к мягкой сыроватой земле.

— Лёгкий вы какой! — задумчиво говорит Сашок. — Идёте — и шума нету. А я, как медведь, ветками трещу! Худой вы, наверное, очень…

— Да нет, Сашок! — смеётся старик. — Привычка у меня такая. Охотился царь за нами, прятаться приходилось. И на войне это нужно. Вот и научился. Хочешь — и тебя научу?

— Зачем же? — недоумевает Сашок. — Сейчас ни царя, ни жандармов нету.

— Это верно, — соглашается Митрич. — Но добрый припас всегда сгодится. И солдату в разведке, и охотнику на зорьке.

— А что ж, можно и поучиться, — кивает Сашок. — Сейчас что ли?

— Хоть и сейчас. Закрой-ка глаза и слушай.

Митрич сходит с тропинки и исчезает за деревьями.

— Слушай, Сашок! — доносится оттуда его голос.

Проходит несколько минут. Сашок ставит лукошко с голубем на землю и прислушивается до звона в ушах. Ничего не слышно. Не выдерживает и открывает глаза.

Митрич сидит рядом, на пеньке, и, посмеиваясь, покуривает трубочку.

— Вот здорово! — восторгается Сашок. — Как это делаете, Митрич?

Старик докуривает табак, выбивает его из трубки и поднимается.

— А вот как, смотри.

Митрич отходит в сторонку, где побольше сушняка, и ловко, почти беззвучно, проскальзывает между ветками.

— Сначала носок ставлю, — поясняет он, — как бы землю щупаю, потом — пятку. Выходит, не ломаю сушняк, а к земле прижимаю. Тишины сильно и не рушу.

Сашок пробует — ничего не получается. Можно идти почти тихо, да не ходьба получается — мученье. Ступаешь, как кошка по воде.

— Старайся на сучья сухие не ступать, — советует Митрич. — А как? Вон мох горбится. Не под ним ли сучок? А вон опавшая хвоя, да листья, да прошлогодняя трава горкой насыпаны. И под ними сучок оказаться может. Увидел такой взгорочек — переступи его. И ещё. Идёшь лесом — не трогай ни ветки, ни куста, ни пня. На ветке или на кусте треснет сухой сучок, гнилой пень обвалиться может. И на валежину не ступай — через неё шагни, обойди.

— А если кругом сушняк, тогда как?

— Скажем, к птице крадешься, а идти по сучьям надо. Тогда выжди, когда шуму побольше станет: ветерок запоёт ли, дождичек приударит. И иди, как я показал, с носка на пятку. Можно и с пятки на носок.

Старик и мальчик садятся на траву отдохнуть.

— И ещё знать надо. — Можешь идти совсем тихо, а все одно ясно зверю: кто-то в лесу есть. Почему? Живут в лесу птицы: сороки, сойки, кедровки. Увидят тебя — такой гвалт поднимут, хоть плачь! Заголосила сойка «Крэ-крэ-крэ!», а это — сигнал всему лесу. Услышал тетерев — в глушь подался, заяц в кустах запал, дрозд-рябинник к ветке присох, с листвой смешался, исчез.

Сашок старается ходить, как советует Митрич, но огорчённо мотает головой: не получается!

— Ничего, научишься! — смеётся старик. — С того и я начинал.

Учитель и ученик продолжают путь.

— Знаешь что? — говорит Митрич. — Давай на север свернём?

— А мне всё едино.

— Ну, тогда веди.

Сашок мнётся, будто раздумывая. Учитель видит — просто не знает его Великий Брат, куда идти надо, где север.

— Это проще простого, — мягко говорит старик. — Вот погляди на эту сосну. Видишь, у неё с одного боку сколько лишайников? А вон неподалеку — большой камень, одна сторона мхом поросла. Лишайники да мхи на северной стороне погуще. Это все знают.

Теперь взгляни на одинокую сосенку. Приметил? Много у этого деревца секретов. Шапка с одной стороны — густая, ветки — подлиннее. Это — южная сторона. Тут света больше — и сильнее с этого края деревце.