Тайна трех четвертей - [90]

– Ну с ней совсем не просто иметь дело. – Я посчитал нужным вступиться за Мак-Кроддена.

– Ее зовут Эмералд Мейсон, – продолжил Пуаро. – Чтобы проверить мою теорию касательно отношения мсье Панди к Аннабель Тредуэй и того, как оно могло повлиять на его решение помириться со старым врагом Винсентом Лоббом, я сыграл злую шутку с мсье Мак-Кродденом. Я сообщил ему, что Эмералд Мейсон попала в автомобильную катастрофу и ей предстоит потерять обе ноги. Это было неправдой, и я довольно быстро признался, что устроил маленький обман.

Но прежде чем я успел что-либо сказать, мсье Мак-Кродден принес извинения Кетчпулу за свое не вполне адекватное поведение во время их поездки сюда из Лондона. Все это время Роланд Мак-Кродден держался крайне недружелюбно, но как только услышал, что бедная мадемуазель Эмералд потеряет ноги, он превратился в кроткого сокрушающегося человека, который понял, как некрасиво себя вел.

Какова же причина таких перемен? Дело в том, что Роланд Мак-Кродден испытал сильный приступ сожаления. Он понял, что был неоправданно жесток в отношении к сравнительно безобидной женщине, попавшей в беду, почувствовал себя едва ли не виновным в несчастном случае, имевшем такие последствия, и сразу подумал о людях, с которыми обошелся не самым лучшим образом. Он вспомнил о Кетчпуле и тут же перед ним извинился – он не поступил бы так, не расскажи я вымышленной истории о мадемуазель Мейсон.

– И снова ноги! – воскликнул Хью Доккерилл. – Черт возьми!

– Вероятно, вы правы, мсье, – улыбнулся ему Пуаро. – Должно быть, это происки подсознания. В любом случае, услышав, как мсье Мак-Кродден приносит извинения Кетчпулу, я сразу понял причину неожиданных перемен в настроении мсье Панди, подмеченных адвокатом Питером Ваутом. Барнабас Панди наконец осознал, какую боль выносила его робкая печальная внучка, которую он все эти годы так жестоко судил, и как сильно она страдала. И он обнаружил, что не испытывает отныне ненависти к Винсенту Лоббу. Он смог простить не только слабость Аннабель Тредуэй, но и ошибку Лобба.

Однако он понял, что не может выносить слишком суровое осуждение в глазах и голосе старшей внучки, Линор Лавингтон. Оно напомнило ему собственный жесткий взгляд на мир, которого он держался всю жизнь. И он принял решение, что Линор Лавингтон ничего не получит после его смерти – что он компенсирует Аннабель Тредуэй долгие годы пренебрежения, из-за которого она наверняка страдала.

– О чем вы говорите? – сказала Линор Лавингтон. – Это чепуха.

– Я сейчас все объясню, мадам. Именно вас он исключил бы из завещания, если б не умер.

– Но… этого не может быть, – сказала Аннабель Тредуэй, выглядевшая совершенно потерянной.

– Сегодня утром в Лондоне я задал вопрос мсье Вауту: действительно ли мсье Панди хотел лишить наследства Аннабель Тредуэй, – продолжал Пуаро. – И получил ответ, которого ждал: нет, он не уточнил, какую именно внучку имел в виду. Более того, мсье Ваут сообщил мне, что мсье Панди высказался непривычно расплывчато, говоря о новом завещании. Его адвокат, как и Линор Лавингтон, узнав о намерении изменить завещание, сделали вывод, что он хочет вычеркнуть из него мисс Тредуэй, потому что мистер Панди всегда лучше относился к старшей из внучек.

– Но почему мистер Панди повел себя так странно? – спросила Джейн Доккерилл. – Ведь люди поступают так лишь в том случае, если хотят наказать кого-то из могилы – чтобы завещание стало ошеломляющим потрясением.

– Précisément, мадам. Конечно, Линор Лавингтон не имела ни малейших сомнений в том, что станет вдвое богаче по оглашении нового завещания. Как могло быть иначе? Разве мсье Панди не узнал, что мисс Тредуэй оставила его правнучку тонуть в реке, чтобы спасти собаку? Так все и было! Именно ее, Линор Лавингтон, он тайно призвал к себе, сообщив о желании изменить завещание. Я полагаю, он сказал – если еще раз использовать фразу Кингсбери – «в таком особом роде»: «Все получат по заслугам, когда я умру. А тот, кто не заслужил ничего, останется ни с чем».

– Вы ошибаетесь, – сказала Линор Лавингтон. – Возможно, дедушка и собирался простить Аннабель и Винсента Лобба, но у него не было никаких причин лишать меня наследства.

– А я считаю, что были, – возразил Пуаро. – За обеденным столом в вечер вашей ссоры он обратил внимание на жесткий блеск, появившийся в ваших глазах, – вы поняли, что произошло в тот день, когда Айви едва не утонула, и догадались о том, как вела себя ваша сестра. Ваш дед также заметил, что вы внимательно за ним наблюдаете, надеясь, что это новое знание раз и навсегда убьет любую привязанность, которую он еще питал к вашей сестре. Он увидел в вашем взгляде чистую ненависть, и она потрясла его, напомнив о собственной неумолимости, однажды проявленной по отношению к доброму другу Винсенту Лоббу. Быть может, мсье Панди осознал, что самым тяжким грехом является неспособность прощать. Вот почему, мадам Лавингтон, он решил, что вы заслуживаете того, чтобы лишить вас наследства.

– Вы бесстыдно лжете, Пуаро, – сказал Джон Мак-Кродден. – Я не представляю, откуда вы можете все это знать.

– Я сделал логические выводы на основании известных мне фактов, мсье.