Тайна староверского золота - [61]

Каурый первым услышал топот приближающихся лошадей и громко фыркнул над Арсением, обдав его мельчайшими брызгами. Парнишка поднял голову и, увидев морду своего коня, быстро, по-солдатски вскочил и стал собираться в дорогу.

- Ну, каурый, ну, умница, - бормотал он себе под нос, - чувствует, что нам с ним предстоит долгая дорога.

Вот уже и Конон с Лаврентием на лошадях подъехали.

- Ты посмотри, - рассмеялся Конон, - каурый как привез знахарку, так до сих пор успокоиться не может. Глянь, где убежище нашел, всем передком вместе с мешками и веревками в окно к Арсению протиснулся, видать, вместе досыпают.

Мужики подошли к Митрофану.

- Ну что, чайку попьем да в добрую дорожку? У вас все готово? - спросил Лаврентий.

- Да, кажись, все, - ответил пасечник.

Арсений вышел из омшаника, наскоро плеснув в лицо ключевой водой.

- Ну вот, вся команда в сборе, - заметил Лаврентий, с удовлетворением наблюдая за Митрофаном, который уже ставил на стол большую миску меда, разложил деревянные ложки и разливал душистый кипяток с отваром цветов пиона. - Вот это само то, что надо: кружка чая сил прибавляет и сон, как рукой, снимает.

Пока гости чаевничали, Митрофан сходил за оружием.

- Вот, сынок, тебе вещмешок, вот берданка. Надевай патронташ, как у всех мужиков, так будет удобнее.

- Давайте в вещмешок Арсения положим сумочку с травами, - вмешалась в разговор Варвара, - пусть в одном месте будут. Там все написано, какая целебная растительность, от каких болезней и как принимать. Ведь на серьезное дело едете. Мне Назарий кое-что рассказал, сразу поняла и траву подготовила. А я здесь с болящим разбираться буду. А к вашему возвращению баньку приготовлю, может, захворавших, а то, не дай Бог, и раненых принимать придется. В банде-то, небось, есть военные царской армии, я-то уж знаю их сноровку. С ними в перестрелку лучше не вступать, - опять женщине захотелось поговорить о прошлом. - Не знаю, правда, какие нынче вояки, а раньше креп кой дисциплиной и уменьем на лопатки врага клали. И с этим вам, мужикам, посчитаться надо. Я и Назарию свое мнение высказала - не вздумайте в плен кого из солдат брать. Ведь они за свою свободу горло любому перегрызут. Так раньше, по крайней мере, бывало. А самое главное - соблюдать спокойствие и смотреть в оба. И лекарство, как и порох, всегда держать сухими и под рукой.

- Ну ты, Варвара, у нас просто полководец Суворов, - скупо рассмеявшись, остановил знахарку Лаврентий. - Успокойся. Не первый год живем и кое-что на своем веку видали.

Арсений развязал свой сидор, и лекарша положила туда целый узел матерчатых мешочков.

- Теперь, Арсеньюшка, все лекарства у тебя, будешь там меня замещать.

- Что это ты, Варвара, на парня свою ношу перекладываешь, али не хочешь с нами, гарными мужиками, в поход ехать? - уже сидя на лошади, игриво поддел бабку смешливый Конон.

- Все бы вам шутить над старухой! Эх, годы мои уже не те, а то бы ты, жеребец стоялый, не скалил свои желтые зубы, - отмахнулась лекарка.

- Шуму было бы много, это точно! - развеселились мужики, беззлобно смеясь.

Митрофан подошел к лошади сына, взялся за стремя:

- В добрый путь, мужики, и скорейшего возвращения домой. Да хранит вас Бог!

Лаврентий первым тронул уздечку, и три всадника, негромко переговариваясь между собой, стали спускаться к Евдохинскому ключу, а потом ровным берегом пошли на восток, где уже догорали ночные звезды.

Митрофан еще какое-то время прислушивался к удаляющемуся топоту копыт и разговору мужиков, ему почему-то очень хотелось услышать голос сына, он даже прошел вперед по их следам, но Арсений молчал. Отцу стало грустно и одиноко. Он прошел вдоль крайних рядов ульев, которые в свете раннего серого утра казались большими черными квадратами, и направился было к любимой лавочке под отцветающей черемухой, чтобы посидеть в одиночестве, но там уже лежала, похрапывая, лекарша, укрывшись от комариных полчищ большим черным платком. Постояв в раздумье, пасечник обошел заросли орешника и остановился у береговой кромки Евдохинского ключа. Прозрачные струи воды быстро неслись куда-то вдаль, к своему устью. «Вот и время несется так же, - подумал Митрофан. - Не заметил, как сын вырос». Потом посмотрел на восток, где в таежной чащобе скрылись конники, и с обидой вспомнил, что Арсений не сказал отцу на прощанье ни единого слова.

Не понравилось Митрофану настроение сына.

«Каким-то грустным он был, - размышлял пасечник, сидя на берегу и рассеянно побрасывая камешки в темную воду, - а вещмешок и оружие брал из моих рук рывком, не глядя на меня, а потом, ни говоря ни слова, быстро вскочил в седло. Может, обидел я его чем или душа его недоброе чувствует. Он ведь всегда со мной делился, а в этот раз даже в баню вместе не пошел, а сразу лег спать в сотохранилище…

Думы о сыне не давали покоя:

«И зачем я ему про эту Крутихину сказал? Кабы знал, что ему предстоит такой рисковый поход, промолчал бы. Ну и пусть с Натальей хороводится. Они ведь с пеленок вместе. А тут еще перед уходом Назарий мне вскользь сказал, мол, парень у тебя добрый и семьянин будет хороший. А что до его видов на Наталью, то я должен был ему все сказать, правда - она и есть правда. Пусть он на меня обиду не держит. А какая необходимость в этих разговорах? Что, разве Арсений жениться собрался? Ведь ему еще и семнадцати нет, что поделаешь, хотя и вымахал такой здоровый и крепкий», - вздохнул мужик.