Тайна староверского золота - [55]

- Н-да. На золотоношу не похож, на казенного человека тем более, и не корневщик, по всей видимости. Что-то тут не то, - задумчиво произнес главный над хутором. - Возможно, здесь кроется что-то такое, о чем мы сейчас и подумать не можем. Правильно, что ко мне пришел: одна голова - хорошо, а две - умнее. Уж слишком часто непонятный люд захаживать стал в наше тихое место. А для чего?

Лаврентий с молодым Дружининым молчали, чтобы не мешать нелегким думам старшего. Парень с почтением смотрел на этого необыкновенного человека, который повелевал жизнью Трех Ключей. Арсений чаще других видел вблизи Назария, тот всегда находил для него доброе слово, склонял к учебе.

Изба их ближе других стояла к жилью Назария, и пацан часто бегал по его приказам: кому-то передать поручение, кого-то позвать, что-то принести от того или иного хозяина.

Старшему в хуторе нравился смышленый отрок, приметил его и Архип. Старец даже намеревался обучить его всем канонам истинной веры. Но Арсению, хотя он, не задумываясь, исполнял все положенные обряды, та наука в голову не шла. Ему ближе была дикая жизнь тайги, звериные и птичьи тайны, тихий шум реки, пчелиное жужжание пасеки. И духовный пастырь отступился. Зато Назарий никак не мог смириться с такой темнотой.

- Такой видный и башковитый парень, а читать по-настоящему не научился. Еле Псалтырь разбираешь. Эх ты, красавец. Да за тебя девки замуж не пойдут, ты даже деньгам счета не знаешь, да и детей своих не сможешь сосчитать, - беззлобно посмеивался Назарий. - А вот обучить тебя современной азбуке не мешает. Грамота настоящей вере не помеха.

За долгие зимние вечера сообразительный Арсений с помощью новосела овладел чтением, письмом и счетом.

- Ну что, надо посмотреть, что за божье создание к нам в такую глушь пожаловало, - решительно поднялся Назарий. - Ты, дружок, беги за Кононом, он китайский язык немного разумеет. А ты, Лаврентий, веди лошадей. Поедем на пасеку.

Паренек по пути к Кононовой избе про себя дивился: «Надо же, наш главный сам решился на встречу с пришельцем». Обычно он не показывался чужим, кто бы они ни были - единоверцы ли из соседних селений, охотник-промысловик, случайно забредший в их места, вольные старатели, расспрашивающие дорогу к дальним ключам. Со всеми незнакомцами общался суровый Лаврентий, из которого клещами неосторожного слова не вытянешь. Много позднее, уже пожив в большом людском миру, Арсений понял, что Назарий в затерянном богом хуторе-ските спасал неискаженной верой не только свою светлую душу, но и грешное тело. Он побаивался незнакомых людей, и у него были на то веские основания.

Конон - веселого, незлобивого нрава мужик - был дома и опять собирался в тайгу. Он считался самым удачливым корневщиком. Это его женьшень намного окупал городской товар, который тропами доставлял Лаврентий. Нередко Назарий поручал ему самому сбывать свои находки богатым китайским дельцам, державшим в таежных селениях своих доверенных. Быстрый умом мужик мог неплохо изъясняться с ними на их языке и, конечно, делился добытыми сведениями со старцем и его помощником по мирским делам. Назария больше всего волновало, что в Маньчжурии и на границе творится.

- Пойдем, парень, раз старшой кличет, - сказал Конон, быстро собираясь. - Тайга-кормилица не убежит, подождет до завтрева, а вот на пасеке сейчас дела поважней. Обрез прихватить надо, - уже выходя во двор, бросил он.

ГЛАВА XVI

НЕ ДАТЬ ПОГИБНУТЬ ЛЮДЯМ

…Пришелец на лежаке забылся в ознобной лихорадке, а Митрофан, ожидая подмоги с хутора, прокручивал в голове все свалившиеся на него события дня и переживал: захваченный стремлением спасти умирающего, он не заметил, как нагрешил. Положил чужака на постель сына, осквернил омшаник, поил человека чужой веры из той посуды, что использовал сам. Вот узнает Архип, что скажет о нарушении предписанных обычаев? Ведь теперь, по канонам их веры, требовалось сжечь омшаник, чтобы вместе с дымом изгнать запах пришельца из этих чистых, неоскверненных мест. Душевное смятение охватило Митрофана.

Залаяли собаки. Пасечник поднялся с чурбака и пошел встречать приехавших хуторян.

«Господи, да сам Назарий пожаловал, - внутренне ахнул он. - Ну держись, Митрофан, несдобровать тебе. Не зря еще с вечера душа болела, давненько беду почуяла».

Поздоровавшись с хозяином, Назарий не стал зря и расспрашивать: Арсений все рассказал, показывай, мол, гостя.

Главный, Лаврентий и Конон пошли вслед за Митрофаном в омшаник, а парень привязывал к дереву лошадей.

Взглянув на впавшего в забытье и согласившись, что это китаец, Назарий осмотрел короткую винтовку незнакомца («японский карабин, такие после войны в тайге не редкость»), покрутил штык с расплющенным жалом («понятно, приспособлен для копки земли и долбления грунта») и спросил:

- Где одежда? Кто-нибудь ее осматривал?

- Да, Арсений чуток посмотрел, да вон там, возле клена, бросил, - ответил пасечник.

Старший подошел к указанному месту, где грудой тряпья лежали толстые штаны, телогрейка, резиновые сапоги без портянок и кусок какой-то коричневой ткани, и стал внимательно ощупывать одежду, перебирая руками каждый шов и исследуя потайные карманы. На воротнике ватника он заметил дырочку. Вынув из кармана складной нож, сточенным наполовину, но острым лезвием вспорол ветхую ткань и извлек скатанную в жгутик материю. Развернув узкую полоску, Назарий увидел вышитую разноцветными нитками карту, вернее, клочок ее, красиво оформленную, больше похожую на носовой платок.