Тайна староверского золота - [43]
Бобыкин помолчал, покашлял в кулак и заявил:
- Прими от нас, Артур Петрович, сердечную посильную помощь. Ведь, возможно, не на каждую душу в твоем воинстве винтовка приходится, а наши с Сидором рогатины любое оружие заменят. Вон их сколько мы заготовили. Правда, они уже подсохли и медведя могут не сдержать, а человека выдюжат и к земле пришпандорят.
На обеих телегах стояли высокие бочки, из которых частоколом торчали острые рогатины. Полковник, поняв в чем дело, улыбнулся было, но вовремя загасил усмешку и серьезно сказал:
- Спасибо, мужики! Порадовали вы меня. Оружие у нас есть, а рогатины для себя приберегите, возможно, понадобятся. Успокойте соседей, особенно женщин и детей. Никакого нападения на отряд не было. Просто устроили для проверки тревогу, а еще с распоясавшимися буянами разобрались, потому как в ногу идти не хотят, приходится силком в строй ставить, мы ведь люди военные.
Бобыкин и Пустовалов закивали головами, впрочем, не очень поверив офицеру, а Сидор горько вздохнул:
- Эх Артур Петрович, когда же эта российская смута закончится, все еще пластает, как затаившийся пожар на сухом торфянике, то тут, то там. Уж как далеко мы убрались от безбожных властей, неужели и здесь, в комариной глухомани, нам на роду нечистая сила черным дегтем написала схлестнуться насмерть? Неплохо нам с вашим соседством жилось. Спасибо тебе, укротил баловников, навел порядок. Теперь мы с тобой одной веревочкой связаны. Ни вам, ни нам с властью антихриста не живать.
Пустовалов снял ситцевую шапчонку самодельного пошива, почесал затылок.
- Только не знаю я, долго ли мы здесь продержимся. Правильно наш наставник говорил, - Сидор повернулся к Агафону, словно ждал от него подтверждения: - смута границ и меры не имеет, сметает все. Ее ни винтарем, ни рогатиной не сдержишь. На что сильны и вольны донские казаки в гражданскую были, но захлебнулись кровью и сдались, и большие белые генералы головы сложили, не оставив после себя ни креста, ни могилы.
- Да, и такое было, - Артур расчувствовался, двинул мощными плечами, вспоминая не только Дон, но и украинские, сибирские фронты. Все они оказались гибельными для белого воинства: народ отказал им в поддержке - и все пошло прахом. Он вздохнул, но, не желая оставлять хуторян в унынии, произнес командирским, с металлом, голосом:
- Мы еще повоюем, это время скоро наступит. Сколько нас за рубежами страны, особенно в Китае, совсем рядом. Будет час - все встанут за правду и Россию. За поддержку еще раз благодарю. Если у вас тревога появилась, что кто-то может на нас внезапно обрушиться, то помогите усилить дальнюю разведку. Охотников своих проинструктируйте, сговоритесь со своими единоверцами из других хуторов и деревень об обмене сведениями, посылке связных. Это сейчас очень важно. Мы с Агафоном Спиридоновичем вскоре об этом подробно поговорим. А теперь, уважаемые, до свидания. Заезжайте, всегда рады вас видеть. А ко мне вон верховой скачет. Пора и делами заняться.
«Вот-вот, начинается, - подумал Архип, - вынуждает к прямому пособничеству. Такие же офицеры подтолкнули мужиков на побережье и на Бикине к открытому выступлению. Как же, возьмем Кхуцин, а там и Москва недалеко! Кровью тогда староверы умылись, столько хуторов без мужиков осталось!». Конечно, мысли эти старец крепко держал при себе.
Командир взял под козырек и уверенным шагом пошел навстречу всаднику. Он считал, что поступил правильно, не скрыв от мужиков правды о происшедшем в лагере. У староверского хутора десятки глаз и столько же ушей да и ум, обостренный опасной жизнью в тайге. Раскольники всегда начеку. Уж они-то страху повидали. С лихвой хватило и их дедам, и прадедам, и до сих пор по лесам скрываются.
Уже через несколько дней в Комаровке знали подробности чрезвычайного происшествия. Мужики, собираясь кучками, посмеивались над перепугавшимися соседями и над собой.
- Расскажи, Бобыкин, как ты от антиллерии прятался.
- Ты бы лучше, Кузьма, описал поподробнее, как в погреб от страха залез.
- А у тебя, небось, до сих пор в ушах колокольный звон!
Острословы особенно потешались над Бобыкиным и Пустоваловым.
- Решили вооружить все воинство рогатинами! Может, это медведи переполох устроили!
- Ржете, жеребцы стоялые. Посмотрел бы на вас, если бы в избе окно вылетело, как у меня.
- А я, Сидор Степанович, хоть верь - хоть не верь, от удара этого грома чуть не упал: только на каурой с заимки приехал, прохожу мимо колодца, а тут как рванет - пустое ведро вместе с цепью со сруба да с грохотом в воду полетело. Мне даже показалось, будто из сруба фонтаном ударило, и надо же, ведро в воздух подняло.
- Ха - ха - ха! У страха глаза велики…
Посмеявшись друг над другом, со вкусом перебрав все пережитые страхи, мужики вспомнили о погибших в лагере. Хоть и беспутный народ, многие безбожники, но жалко, когда вот так, без толку, расходуется человеческая жизнь.
- Старшой говорит, восьмерых под сопкой закопали. А сколько еще ранило!…
Разговор постепенно сворачивал в другую сторону - о хозяйстве, о том, кого отдадут Кузьме в жены, о том, какое лето предсказывают старики и не будет ли засухи: тогда лесных пожаров не миновать.
Такую книгу читатель держит в руках впервые: она о людях совсем еще недавно засекреченной профессии, дальневосточных золотопромышленниках. О нелегком труде, о выпадающих на их долю заботах и скупых радостях. Книга представляет собой таежный детектив, главные герои которого — бывалые старатели — попадают в экстремальные условия и с честью выбираются из них. Автор, в свое время деятель краевого масштаба пишет не понаслышке: он долгое время работал в крупной золотопомышленной артели и хорошо знаком с жизнью приискателей.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.