Тайна староверского золота - [33]
- Вот-вот, в этом уголке, - пробормотал он. Осторожно, почти нежно, самым кончиком ножа сделал на стволе надрез, похожий на маленькую пирамиду. Потом подозвал сына. Гао, улыбаясь, сделал надрез рядом с отцовской пирамидкой. Потом оба, взявшись за руки, несколько раз обошли вокруг засохшего кедра. Это было похоже на ритуальный танец в сопровождении только им понятной музыки. Китаец, со слезами обращаясь к стоящим людям, показал на давние сделанные ножом красивые зарубки.
- Да-да, - сказал он, - Здесь мой отец и брат. Я их не видел двадцать лет, а сейчас повстречался. Это моя вторая родина. Вот, вот она, - он показывал рукой в сторону извилистого ключа, бескрайних нагромождений сопок и зеленых распадков.
По окончании маленьких таежных торжеств Гао с отцом срезали несколько сухих сучков и осторожно разложили их по своим мешкам. Шен радовался тому, что в трудную минуту ему помогли отцовские знаки на древнем кедре, что теперь перед ним открылась верная, годами проверенная тропа и что его спутникам нужно пережить только один трудный день. Он знал: завтра утром на рассвете они будут у схорона, где их ждет запас муки и соли.
Когда, расположились на отдых, а вернее, попадали от нахлынувшего бессилия на землю, Гао, быстрее других отдышавшись, придвинулся к отцу:
- Значит, мой дед был здесь, ходил теми же тропами, что и мы? - взволнованно спрашивал паренек. - Что он написал на старом дереве?
Шен улыбнулся, покачав большой черной с редкими нитями седины шевелюрой, погладил сына по плечу.
- Твой дед, который так ждал внука и не дождался его, оставил нам в наследство свои тропы, - проговорил проводник, - и на том дереве знаками, которые знаю только я, рассказывает о всех возможных путях в тайге. Скоро я научу тебя этой грамоте. А еще он написал, чтобы его внук не трусил, не сдавался перед трудностями и был всегда добрым человеком.
Довольный выдумкой, Шен улыбнулся. Потом прижался к уху сына и что-то сказал ему. Гао быстро зашевелился, отыскав взглядом китаянку, которая, как обычно, расположилась в стороне от группы, пригнувшись, пошел к ней. Он сложил вместе руки и поклонился сидящей на траве женщине, а затем присел рядом на корточки и передал просьбу отца. Она погладила его по голове, сказала несколько одобрительных слов. Какое-то время поговорив с подростком, китаянка протянула ему свой пустой вещмешок и белую жестяную кружку, и они вместе пошли в сторону ключа.
Проводник, проследив за сыном и женщиной, успокоился, засунул ружье между гибкими ветками кустарника вместе с палочкой, вытащил из голенища пустую трубку и начал жадно затягиваться запахом засохшего никотина, с тревогой глядя на доверенных ему людей и оставшиеся от пожара черные пни в ниж ней части распадка. Посмотрев по сторонам, медленно опустил голову. Было жалко голодных мужиков, особенно двух совсем исхудавших молодых, чьи лица осунулись донельзя и стали казаться маленькими. Парни так ослабли, что Шен опасался, вынесут ли юноши ночной, как он считал, самый тяжелый переход. Его подопечные совсем пали духом. Лежат и безучастно смотрят потерянными глазами в небо. И старый китаец решился заговорить на их языке, развеять сомнения, сказать им, что все закончится хорошо и переход близок к завершению. Надо поговорить с людьми прямо.
Честно и уверенно сказать: дойдем до следующего тайника - все будет нормально. Говорить только на русском языке, это поднимет их настроение, сблизит с проводником.
Он стал медленно пробираться сквозь кустарник в сторону лежащих на траве. Подойдя, впервые неожиданно для них заговорил на слегка ломаном русском языке. Все удивились, подняли головы, оживились, кроме Тугая: он заранее предполагал, что такой тертый ходок должен разуметь по-русски. Его напарник про себя выругался: «Вот ведь сукин сын! Хитрец, хотел все наши секреты выведать!»
Как и предполагал Шен, настроение в группе было паническое. Пугала непонятная сцена, когда проводник чудодействовал у старого дерева, издававшего похожие на плач звуки. А этот рисунок на обломке скалы человека с петлей на шее, зловещие слова на прощальном камне? Да и нависшие высоко вверху, похожие на распятых людей деревья с обломанными ветвями не улучшали настроения. Возвращенцы внимательно смотрели на Шена. И что же сейчас он им скажет? Тот медленно, стараясь внятно выговаривать каждое русское слово, произнес:
- Благодарю вас за посещение прощального камня, встречу с памятью моего отца. Мы с сыном в большом долгу перед вами.
В знак благодарности он махал скрещенными руками перед каждым членом своей многострадальной группы. Уже лежа рядом с ними, проводник, расчистив от травы маленькую площадку, стал рисовать на ней тонким сучком маршрут предстоящего перехода. Особо он обозначил на своеобразной карте место тайника с продуктами.
- Дойдем - спасемся. Сил у нас хватит.
Люди оживились, стали придвигаться поближе к проводнику, наперебой говорить. Слушая их, китаец посапывал пустой трубкой.
Русская речь то усиливалась, то затихала. Говорили все одновременно, перебивая друг друга, каждый старался сказать как можно громче, соскучившись по общению и боясь, что вот-вот закончится время беседы и опять наступит долгое молчание. Проводник добился своего: пробудил в уставших людях стремление не сдаваться на милость тяжких обстоятельств.
Такую книгу читатель держит в руках впервые: она о людях совсем еще недавно засекреченной профессии, дальневосточных золотопромышленниках. О нелегком труде, о выпадающих на их долю заботах и скупых радостях. Книга представляет собой таежный детектив, главные герои которого — бывалые старатели — попадают в экстремальные условия и с честью выбираются из них. Автор, в свое время деятель краевого масштаба пишет не понаслышке: он долгое время работал в крупной золотопомышленной артели и хорошо знаком с жизнью приискателей.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.