Тайна староверского золота - [23]
Шен потер руками жестоко искусанное комарами лицо, увлажнил осиновые ленточки языком и аккуратно засунул их в потайной кармашек фуфайки. Потом медленно, оглядываясь по сторонам, спустился к группе. Все внимательно смотрели на его исхудавшее, хмурое лицо. Подсев к сыну, он тихо произнес несколько слов на своем языке, пододвинул берданку, переложив ее на другую сторону от себя. Все зашевелились, снимая вещмешки и расстегивая пряжки туго затянутых ремней: дневной отдых будет здесь, можно готовить себе завтрак. Каждый начал рвать пучками молодой, еще не до конца распустившийся папоротник, черемшу, луговой лук, дикий чеснок и совсем еще маленькие липкие листочки кустарника. Все это складывали возле своих вещмешков. Гао, не дожидаясь отцовского приказа, разливал в жестяные кружки воду, набранную им ночью из какого-то ключа. Китаянка, развязав узелок, извлеченный из маленькой черной сумки, раздала всем в ладонь по щепотке крупной соли. Наделив каждого, забрала свою кружку с водой, спрятала остатки соли и исчезла в зарослях папоротника. Она на привалах всегда держалась в стороне от других.
Начался завтрак. Все полезли в вещмешки за желтой соевой мукой, пересыпали ею влажные от росы зеленые побеги приготовленных трав, и жадно пережевывая хрустящую на зубах смесь. Закончив с одной порцией, опять доставали муку, смешивая ее с таежной добавкой и, чтобы не потерять ни грамма пищи, переворачивались на спину, засыпали прямо в рот приготовленное месиво, долго пережевывали его, запивая ключевой водой.
Молодые русские держались поближе друг к другу. Они отползли чуть выше от места отдыха проводника с сыном и, подсунув под голову упругие мешки, еще не сморенные сном, пытливо рассматривали сквозь заросли открывшуюся взору округу. Им было интересно все на этой земле, которую они с семьями покинули мальцами. Цветасто сияли кроны высоких яблонь, пробудившиеся после зимней спячки, синими пятнами выделялась дикая сирень, играли нежной рденью пионы, а вишни красовались розоватым нарядом. Ночью непроглядный лес наполнялся глухим шумом, зловещим уханьем филина. Каждый куст представлялся каким-то черным чудищем. Но вот рассеялась темнота - и природа вновь заблистала удивительной красотой. Оказалось, что совсем рядом, в зарослях, раскрыли свои лепестки крупные желтые лилии, чередуясь с темно-фиолетовыми цветками барбариса и луговой разноцветной мозаикой.
Зачарованно смотрел на открывшийся мир и Гао, напросившийся в дальний поход с отцом, чтобы увидеть своими глазами таинственный мир, который знакомые называли Уссурийской тайгой. Он собирался продолжить дело отца и терпеливо сносил все тяготы длинных ночных переходов. А открытую дневную картину воспринимал как награду за все трудности и мучения, выпавшие в этой ходке за кордон.
- Какая красота! - удивлялись возвращенцы быстрым изменениям в тайге. Прошла всего неделя, как они перешли границу. Тогда деревья стояли серые, неприветливые, и это усиливало тоску по родным очагам, которые были у каждого в разных местах, иногда далеко, в центральной части России. Смута давно закончилась, а ее участники после многолетних скитаний на чужбине все еще никак не могли обрести покой, добираясь окольными путями к дому, к родным и близким или еще не растерявши злость и обиду за понесенные потери. Но даже у таких, закаменевших во вражде, чем-то задевали душу расцветшая тайга и буйство проснувшейся жизни. Хотелось потрогать цве ты, пройтись по причудливым распадкам, вдохнуть пьянящий аро мат малахитовых лугов, увидеть местных жителей.
Но вскоре ночная усталость взяла свое, и путники расползлись по зарослям папоротника и вскоре забылись сном. По-детски причмокивал во сне Терентий - наверно, привиделось что-то вкусное. Словно сторожевой пес, вздрагивая при каждом звуке, погрузился в полузабытье Тугай. Его напарник лежал рядом, прикрыв голову тяжелой рукой. Словно провалился в темную яму измаявшийся Гао, наверное, и гром бы его не разбудил. Прикорнув у валуна, чутко дремал проводник. Никто не подозре вал, как близка опасность.
А в родной деревне Шена и его сына тем временем росла тревога. В Дун-И давно ходили слухи, что японцы вот-вот появятся и наведут в ней свои порядки. И это не было пустыми разговорами. Староста уже знал, что во многих приграничных селениях оккупанты обосновались прочно, ввели туда свои гарнизоны, сгоняют крестьян на строительство дорог, казарм, укрепрайонов. Поэтому Лун Сян не удивился, когда однажды во второй половине дня увидел, как несколько солдат, вооруженных винтовками с блестящими штыками, вышли на мощеную улицу и стали медленно прохаживаться мимо торговых лавок. Другая группа, человек двадцать, шла огородами со стороны Немецкой мельницы, еще несколько военных появилось на другом конце селения, все выходы из которого оказались блокированы. В это время в домах было мало взрослых: одни работали на рисовых чеках, другие заготавливали дрова в лесу, кто-то уехал в соседнюю деревню за товаром.
Детвора настороженно восприняла гостей с оружием. Некоторые смельчаки попытались получше рассмотреть людей в незнакомой светло-коричневой форме. Но стоило только ребятам приблизиться, как в них полетели камни: солдаты явно не хотели привлекать к себе лишнего внимания, чтобы кто-то из деревенских знал, что они находятся на задах деревни под самыми отвесными скалами в кустарнике. Другая группа расположилась за кучами соломы возле спиртового завода.
