Тайна озера Золотого. Книга 2 - [4]

Ее белое тело довольно ярко светилось в черноте бани. Лаская себя, Тонька то и дело поглядывала в сторону двери, все больше и больше возбуждаясь. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она подошла к гостю и, взяв его длинную руку, положила себе на грудь. Однако Миня тотчас ее отдернул, точно почуяв опасность. Тонька опять поймала его руку и, держа ее в своей, снова положила на грудь, затем, встав на колени, другой рукой стала искать то, что седьмой день занимало все ее мысли, то, что не давало ей ни минуты покоя. Наткнувшись, она не успела ни удивиться, ни испугаться раздувшейся до невероятных размеров находки. Миня замычал, захрипел, забрызгал слюной и, ловко скакнув, оказался у Тоньки за спиной. Дальше произошло то, что Тонька будет вспоминать до самого последнего дня своей жизни. Мычание гостя и стоны Тоньки слились в единый сладострастный вопль самца и самки.

Огромное Тонькино тело ритмично покачивалось и, похотливо извиваясь, угождало малейшему желанию гостя, который, раздув ноздри и оскалив рот, дергался в конвульсиях, громко мыча и покусывая плечи повергнутой им самки. Наконец, дернувшись последний раз, Минька запрокинул голову, на мгновение замер, потом выдавил из себя могучее «м-мы!» и, мягко ломаясь в суставах, опал на широченную Тонькину спину, точно увядший лист, и затих, будто умер.

Через минуту крайне осторожно, как нечто драгоценное, Тонька отнесла крепко спавшего Миньку в избу и уложила на кровать. Долго с восхищением и нежностью, сжигая последний керосин, Тонька смотрела на своего мужчину. Она ласково гладила Минькино тело, подолгу задерживаясь то на одном, то на другом месте. Она… любовалась им. Теперь Тоньке все в нем нравилось: и раздвоенный лоб, и длинные руки с крючковатыми пальцами, и отрастающие по всему телу волосы, и даже беспомощная культя, но особенно та часть тела, которая только что принесла ей волшебное наслаждение — невероятное, неземное! Наслаждение, которого Тонька так долго ждала, которое несравнимо с ее «ручной забавой»! Которое не могло и присниться! Которое наконец-то сделало ее бабой! Настоящей, полноценной!

Склонив голову набок, Тонька продолжала сидеть подле своего мужчины. Время от времени морщила лицо, и из глаз катились слезы, а то вдруг начинала счастливо улыбаться от уха до уха. Одной рукой она продолжала гладить худое и несуразное тело, ставшее вдруг близким и ненаглядным, другой снимала со щек слезины.

«Верно люди говорят: неказистое дерево в сучок растет! — прыснула вдруг Тонька и с умилением и нежностью уставилась на Минькино «причинное» место. — Сколько же в нем силы, твердости и… сладости!»

Сначала Тонька хотела дождаться утра, чтобы повторить то, что произошло в бане, но, сморившись, неожиданно уснула, так и не убрав с лица широченную улыбку.

2

Вопреки сомнениям Бориски, главного охотника на Фролку, в том, что можно в одиночку выжить зимой в тайге, да к тому же с одной ногой, тот выжил и продолжал жить дальше.

Конечно, первая зима едва не стала для него последней. В поисках еды пришлось обойти ближайшие деревни. Фролка не гнушался ни собакой, убитой врасплох или в схватке с ним, ни кошкой, ни курицей. Все, что можно было унести, не вызвав тревоги у хозяев, он научился делать ловко и без шума. Для этого Фролка выбирал самое сонное время — перед рассветом — и обязательно плохую погоду — метель или буран. Наутро люди спохватывались, но никаких следов или других признаков визита чужака не находили. Оставалось подозревать соседей. Затевались пересуды, бесконечные ссоры, а по пьянке и драки.

Фролка чувствовал, что долго так не может продолжаться, поэтому с наступлением весны призадумался, как запастись едой на следующую зиму. Он стал воровать у местных охотников вместе с добычей и сами капканы, петли, ловушки, тщательно изучал их хитроумные устройства и уже сам готовился к охоте. Кроме того, Фролка стал выслеживать и запоминать миграционные пути лосей, ничейных и домашних оленей, других животных. Примечал норы, гнезда, запасался грибами и кедровыми орехами. С наступлением морозов в нужных местах настораживал капканы, ставил петли. То, что можно было унести из добычи, доставлял в заветное место, а более солидные трофеи прятал в гуще ближайшего одинокого кедра, искусно закутав добычу в ветки или бересту. Мало того, если поблизости встречал следы рыси или росомахи, тут же, под деревом, ставил капканы.

Самой большой удачей для Фролки являлась добыча лося. Все силы, время и терпение уходили на то, чтобы выследить и ранить зверя, затем упорно его преследовать, доведя до крайнего истощения, и добить. Добытого с началом холодов лося Фролке вполне хватило бы на всю зиму, однако рысь или росомаха часто лишали его этого запаса, и приходилось очень туго. Он по многу дней голодал, пока удача в виде зазевавшегося зайца, тетерева, куропатки, мышей и даже просто падали не прерывала затянувшегося голода. А когда и этого не было и тело едва слушалось, он вновь отправлялся к ближайшей деревеньке и выманивал собак.

Жил Фролка в естественных укрытиях, главным образом в пещерах, где независимо от времени года температура всегда была постоянной. Небольшой костерок посреди камня добавлял тепла и уюта.