Тайна озера Золотого. Книга 1 - [29]

Вернулся с улицы Бориска со снегом в котелке.

– Однако, метель будет… Ишь как ветки в ельнике трещат…

Нет, одна, без брата она не сможет пойти, продолжала рассуждать Полинка, глядя, как Бориска растапливает снег. А с ним ей ничего не страшно. Вот ведь что интересно, откуда он все знает и все может!? Младше на целый год, а в том, что касается леса, охоты, рыбалки ему нет равных, даже среди многих взрослых. В лес ходит всегда один или вот как сейчас с ней и всегда приносит добычу. Бывает, что едва-едва донесет. Уходит, когда самый сон, а к вечеру уже тащит. Нет, если идти, так с братом…

Помыв котелок, ложки, сполоснув кружки и приготовив дрова на утреннюю растопку, Бориска дунул на огарочек свечи и тоже забрался на лапник.

Забегали, заплясали зайчики по стенам и потолку. Громче защелкала печь, гуще запахло пихтой и горячим железом.

Полинка знала, что через минуту-другую брата уже будет не добудиться.

– Борь, знаешь… только ты никому, – начала Полинка полушепотом, – побожись…

– Ну ладно, ты же знаешь…

– Никому, – опять предупредила она. – Так вот, мне давно чудится, что кто-то зовет меня оттуда, ну из-за этой горы Колпак…, может прямо из той Черной деревни…

Бориска резко поднялся и уставился на сестру. В темноте он не видел всего лица, лишь прыгающие огоньки в глазах. Ему казалось, что сестра вовсю улыбается. Полинка довольно часто над ним подтрунивала, придумывая всевозможные небылицы.

– Это давно со мной. Сначала я никак не могла понять, думала просто кажется… А голос знакомый, будто я его раньше уже слышала.

Бориску вмиг зазнобило. Пересохло во рту и ужасно захотелось пить, но было страшновато вставать с нар.

– И знаешь, Борь, слышу, будто меня по имени зовут.. – Полинка лежала на боку, свернувшись калачиком, и неотрывно смотрела в дырявую печь. – Так меня никто и никогда не звал – «Полинушка-дочка», как бы одним словом. И так протяжно, так жалобно, словно я могу придти и чем-то помочь.

О сне не могло быть и речи. Бориска теперь с сожалением думал, что старая отцовская «тулочка» лежит замотанная в мешковину на улице под навесом. А была бы рядом – все спокойнее.

– Ты… это… че городишь-то!? – наконец, не выдержал Бориска. Он старался придать голосу твердость, а получилось наоборот – сипло и тревожно. – Че за ерунду несешь!? Какой голос, откуда!? – проговорил он тверже. Сразу приободрился и уже не думал о ружье. Хотя все равно было страшновато. Вдруг и ему ночью голоса послышатся из Черной деревни… Это все духи!.. Надо бы их задобрить…

– Мне сначала тоже страшно было. Думала, снится… Знаешь, бывает, ну совсем как наяву. Странно… Это у меня с самого детства, когда с Анной-Унной разговаривала.

У Бориски опять поползли мурашки по спине. «Да что это на самом-то деле, – думал он, – что это с сестрой-то творится. То деревня, то Анна-Унна!»

– Борь, давай поднимемся на гору. Взглянем, что там за ней и сразу обратно. Или ты не доходи до конца, я одна гляну и назад. А, Борь, ты же знаешь, я без тебя не пойду. Кто-то же зовет меня? И я не сумасшедшая! В твоих духов я не верю и не боюсь. Знаешь, на свете есть только один Бог! Он все время за нами следит и когда надо наказывает или прощает. – Полинка дотянулась до шеи и нащупала плоский, медный крестик на шелковом шнурочке. Она носила его с рождения, как говорила мама.

Печь почти прогорела. Глаза сестры тускло поблескивали. Нудо было что-то отвечать на просьбу сестры.

– Послушай, Поль, давай до августа отложим этот Колпак, а? – Бориска попробовал сказать твердо, но опять сорвался и проговорил тонко и неубедительно. Вот халера!

Полинка очнулась от мыслей. Встрепенулась. Привстала и чмокнула брата в лоб:

– Правда!? А не передумаешь!?..

– Почему передумаю? Раз решил, значит так и будет, сходим мы на эту гору!

Пообещал и почувствовал, как внутри стало тоскливо и муторно, и в то же время легче, чем несколько минут назад.

«До августа далеко, – думал Бориска засыпая, – может Полинка еще и передумает.»

Незаметно все успокоилось. Сон поборол ребят, отнял у них мысли, слух, зрение. Печка потухла, и незакрытая труба теперь вытягивала тепло наружу. Ребята прижались друг к дружке спинами и не слышали, как подкралась, расшалилась, а потом и вовсе вошла в кураж непогода. Но в избушке было по-прежнему тихо. Высоченные, густые ели не пропускали порывы ветра, они упирались, не давали ему проникнуть через себя, укоризненно покачивая вершинами.

Не спала, дремала старая Ветка. В начале ночи, когда ее молодые хозяева успокоились и уснули, она отчетливо почуяла Его, своего партнера и отца всех своих щенков. Она сначала заволновалась, хотела попроситься на улицу, но потом успокоилась. Улеглась, уткнув свой нос в дверную щель, и замерла, наслаждаясь тем, что ее верный друг рядом. Время от времени собака спохватывалась, принималась часто-часто тянуть в себя воздух из щели и, поймав знакомый запах, успокаивалась и вновь замирала.

…Если бы в этот момент ребята проснулись и внимательно посмотрели на свою собаку, то без колебаний заявили бы, что их старая Ветка улыбается.

Неудобно положив морду на высокий порог избушки, собака дремала. Ее черные губы вытянулись, превратясь в длинную, ровную полоску, и лишь в самых уголках слегка загибались кверху. Глаза были зажмурены, но редкие седые ворсинки бровей заметно трепетали. От всего этого возникало впечатление, что собака улыбается.