Тайна озера Золотого. Книга 1 - [24]

Дня через три Полинка не выдержала и поведала все матери. Как она и предполагала Дарья не на шутку переполошилась. Наотрез отказалась смотреть шкатулку и велела немедленно отнести, где взяла. Полинка долго и терпеливо объясняла ей, как случилось, что она оказалась у нее, что этому предшествовало и так далее и тому подобное. Кое-как, успокоив мать, Полинке все же удалось показать ей портрет, нарисованный в коробочке сердечком.

– Нет… никогда не видела, – уверенно проговорила Дарья после его долгого изучения.

– А что ты вообще про Анну-Унну знаешь, что помнишь? – Полинка села перед матерью и приготовилась слушать.

– А что я могу знать… Мы пришли сюда, когда тебе два годика было, стало быть, тринадцать лед назад. Анна–Унна всегда здесь жила, вроде бы и родилась здесь… Я, дочь, мало что знаю. Тебе Деда Макара надо поспрашивать. Он здесь самый старый, если ты прошлым интересуешься. Знаешь его, нет?

– Это что за речкой-то живет… белый такой?

– Он папку помогал лечить… – вздохнула Дарья

На следующий день чуть не с утра Полинка отправилась на другую сторону деревни. Маленький, заросший крапивой домик был последним на единственной улице. Он и стоял особнячком, и не было к нему ни дорожки, ни тропинки. Дед Макар словно и не выходил вовсе из своей избенки.

«Жив ли!?» – подумала Полинка, когда начала стучать в ветхие ворота.

Ей долго не отвечали. Никто не выходил, не откликался.

«Ввдруг помер!?» – опять подумала Полинка, и как раз в это время кто-то прямо из-за ворот тихо проговорил:

– Че тебе, девонька?..

– Дедка Макар? – спросила Полинка.

– Макар, Макар, – игривым голоском отозвался дед, – думала, помер? Нет, живу еще пока, – мягко говорил старик, открывая ворота.

– Мне спросить тебя надо, дедка, – волнуясь, начала торопливо Полинка.

– Об чем, ягодка!? – дед хитро щурился.

– Я про Анну-Унну хочу поспрашивать тебя.

– Про Аннушку!? – дед сразу стал серьезным и строгим. – А пошто у тебя к ней интерес!? – он опять стал смотреть с прищуром, но уже не смеялся.

– Ну… меня многое… что интересует… – запинаясь, начала было Полинка, но потом замолчала, полезла в карман жакетки и достала блестящее сердечко.

– Вот дедка, посмотри, знал ли ты когда-нибудь ее, – и раскрыла кулон.

Полинка заметила как дедка вздрогнул, а его глаза так и впились в маленький портрет. Сдвинув брови, он смотрел на него до тех пор, пока от напряжения у него не выбежали мутные слезины из глаз.

– Где ты это взяла? – наконец произнес он.

– Анна-Унна дала, – спокойно сказала Полинка.

– А-а, тогда все ясно. Ну и что же тебе хочется узнать, милая?

– Все, дедка, все, что ты сам помнишь и знаешь, – решительно ответила Полинка.

– А зачем?

– А затем, чтобы знать. Я хочу все о ней знать.

Дед Макар долго смотрел на Полинку, потом снова взглянул на портрет и, кивнув головой, проговорил: – Ладно, расскажу, пусть память о ней поживет подольше.

Он повернулся и, тихо шаркая ногами, обутыми в пимы пошел к домику.

– Пошли, девонька…

Внутри вся изба деда Макара была в травах. Трава была буквально повсюду. Вдоль стен висели венички, пучочки, она была разложена на печке, на лавках и на столе. Живые росли в горшках на единственном окне. Запах стоял как на сеновале.

– Проходи, милая, проходи, садись. Не бойся, это все полезные травки. Каждая травинка – витаминка! Вот здесь, вот сюда и садись. Начну говорить, слушай, устанешь, скажи. Хорошо, девонька? Ты ить Гайдановская будешь!? – в глазах у него опять появились искорки.

Полинка кивнула.

– У тебя самой судьба-то шибко крученая. Но это потом, и… главное, сама все узнаешь…, ишь бойкая-то кака…, ох-хо-хо, – дед закряхтел, усаживаясь на свою широкую лавку, осторожно сгреб подвяленную траву к центру стола, положил руки и, глядя на Полинку с прищуром, опять спросил:

– Это хорошо, что у тебя к Аннушке добрый интерес. Я ить знаю не много. Расскажу, что сам видел и от других слышал… Аннушка-то при мне родилась, а ее мать, – он снова взял в руки овальный кулон, – ее мать мы чуть более года-то и видели.

Он надолго замолчал, бродя по своей памяти, как по густому туману.

– Но если ты хочешь знать все, – опять проговорил он, – то надо начинать с ее отца – Игната…, Игната Чалина, – он опустил голову и, покачав головой, добавил, – с его озорника…

– Когда он точно появился, Игнат-то в нашей деревне, сказать не скажу, а вот что-то в то время было… То ли что-то вроде царского указа или еще чего, не помню. Мне было… – дед задумался, – в общем, уже коров пас… И появился он не враз, как это обычно бывает, а как бы по частям, что ли. Вначале лишь мелькнул, словно чиж пролетел и не видать. Или как нарочный со срочной депешей… Потом показал себя подольше. Потом еще и еще… И времени-то прошло не шибко много, а уж всем казалось, что он давным-давно здесь живет. И кажда собака его знат и кажда курица. Как-то вдруг его стало так много, что редко в какой избе, за столом или на завалинке его не вспоминали. Кака сила забросила его в наш медвежий угол, так никто толком и не понял. Одни говорили, что, мол, беглый из Сибири. Другие, что от суда, дескать, бежал, третьи – от дружков, стало быть, лихих скрыватся. А только появился и все тут. Поселился у Спирьки. Был такой глухонемой Спиридон. Знаш, нет как дорога-то вбегат в деревню, болотинка маленька, мосток?