Тайна Мэриэл - [4]

Несомненно, Николас Ли привык требовать совершенства и от себя и от других — самый ужасный тип людей. Однако Мэриэл предстоит с ним работать, а это значит, что ей следует держаться с неизменной профессиональной отчужденностью.

Он резковато продолжил:

— Спасибо, вы хорошо потрудились. Я закажу чай. Насколько я понимаю, вы предпочитаете чай? Как и большинство новозеландцев, особенно в это время дня.

У него не только острый взгляд, но и тонкий слух. Хотя американские коллеги Мэриэл всегда улавливали чужеродный акцент в ее речи, все новозеландцы, которых она встречала за последние годы, принимали ее за американку.

— Извините, сэр, — произнесла Мэриэл ровным голосом, — но мне надо освободиться к приезду остальных членов делегации. — Она улыбнулась официальной улыбкой. — Вы очень любезны. Спасибо.

Ли дождался, пока она собрала компьютер и принтер и уже направилась было к двери, прежде чем ответил:

— Это не любезность, мисс Браунинг. Я просто ценю работоспособность и ум.

Произнесенные холодным бесцветным тоном, слова прозвучали едва ли не грозным предупреждением.

Вечером Мэриэл вновь встретила Николаса Ли на первом торжественном ужине. По словам Лиз Джерман, целью конференции было неформальное обсуждение перспектив торгового сотрудничества на весьма высоком уровне.

Курорт, завоевавший широкую известность благодаря изысканному и высококлассному обслуживанию, наличию оздоровительного комплекса, площадки для гольфа, тира, банкетных залов и великолепного ресторана, оказался самым подходящим местом для подобного мероприятия.

Хотя обе делегации приехали со своими переводчиками, Мэриэл, затянутая в черное платье, сделавшее ее тонкой, как тростинка, спустилась в небольшой холл, ведущий в банкетный зал. В ее задачу входило общение и в случае необходимости помощь, чем она и занималась, вступая в разговор, когда тот затихал.

За исключением средних лет женщины с цепким взглядом и двух весьма элегантных дам, ровесниц Мэриэл и тоже новозеландок, в зале находилось человек двадцать мужчин в строгих вечерних костюмах. Большинство были довольно молоды, лишь несколько человек, пожалуй, одного возраста с ее родителями, останься те живы.

Как обычно, Мэриэл воздержалась от спиртного, попросив минеральной воды. И тут, поблагодарив официанта, принесшего напиток, она заметила Николаса Ли, разговаривающего с одной из молоденьких женщин, очень привлекательной особой с гладко уложенными рыжими волосами, оттенок которых больше смахивал на морковный. Тонкое, аристократическое лицо освещала очаровательная сдержанная улыбка. Однако во взгляде, посланном Николасу Ли из-под ресниц, сдержанности не было и в помине.

Ослепленная внезапным болезненным приливом чувств, Мэриэл подумала: что со мной, я ревную!

Резко отвернувшись, она обрадовалась, увидев японца средних лет, улыбавшегося одному из новозеландцев, выглядевшему несколько растерянно. Стиснув зубы, она направилась к ним.

Мужчина постарше был слишком хорошо воспитан, чтобы продемонстрировать облегчение, когда она, присоединившись к ним, скромно представилась. Однако молодой собеседник, Питер Сандерсон, профессиональный дипломат, приветствовал ее довольно хмуро. Впрочем, после первого раздраженного взгляда на Мэриэл он заулыбался ей с преувеличенным интересом.

Когда Сандерсон спросил, откуда она, Мэриэл окончательно поняла, что он ей не нравится.

— Из Нью-Йорка? У вас произношение не уроженца Большого Яблока [1], — сказал он, глядя на нее узкими глазками так, словно подозревал во лжи.

— Я новозеландка, мистер Сандерсон.

— Но вы не из делегации, — заметил он, снова нахмурившись.

— Я переводчица, — объяснила она, улыбаясь, чтобы не сорваться на резкость.

Мужчина постарше вмешался:

— С прекрасным знанием японского.

Адресовав улыбку уже ему, она слегка поклонилась:

— Вы мне льстите.

С нетерпением дождавшись, пока они закончат обмен любезностями, Питер Сандерсон поинтересовался:

— И давно вы в Америке?

Мэриэл ответила, стараясь, чтобы голос не выдал ее нервозности. Он все продолжал задавать вопросы, небрежно замаскированные вежливым любопытством.

Она понимала, что в его отношении к ней нет ничего личного, — возможно, он из тех, чье отношение к людям зависит от пользы, которую можно извлечь для себя, — но ей было нелегко сохранять выдержку.

Минут пять спустя Мэриэл почувствовала за спиной чье-то присутствие и, повернувшись, увидела Николаса Ли. Рыжеволосая была по-прежнему с ним, и на секунду, когда взгляд ее серых глаз упал на Мэриэл, в нем мелькнуло чисто женское соперничество.

Николас познакомил их. Женщину звали Сьюзан Уотерхаус, она была помощницей новозеландского министра торговли. Сьюзан оказалась довольно обаятельной, но какой-то отстраненной — не то чтобы замкнутой или безразличной, но словно отсутствовавшей, — за исключением тех моментов, когда смотрела на Николаса.

С обидой, игнорируя зародившуюся в сердце губительную тайную зависть, Мэриэл отвернулась. Необычная для нее реакция лишь усилила неприятное предчувствие. Вскоре она, извинившись, отошла.

Когда Мэриэл допила второй стакан воды, общий поток увлек ее в обеденный зал. Она устроилась в нише рядом с главным столом, на случай, если понадобится ее помощь, и безуспешно пыталась не смотреть в сторону Николаса Ли.