Тайна Корабельного кладбища - [5]

— Записку мы нашли в этих часах, — добавил Ранний Волк.

— Часы — корабельные?

Агрис утвердительно кивнул.

Тогда Инт всё внимание переключил на часы. Он поднёс их близко к глазам и принялся рассматривать. Увлёкшись, протёр рукавом тусклую медную оправу часов и замер.

Зоркая Стрела с интересом наблюдал за ним.

Гость сорвал с носа очки, отогнул золотистую дужку оправы, вынул круглое стёклышко и приложил его к глазу наподобие увеличительного стекла. Теперь он напоминал настоящего часовщика.

— Нет, не то… — вздохнул следопыт разочарованно. — Часы с другого корабля. С «Пингвина»… Так во всяком случае значится на оправе. Где вы их раздобыли?

— Купили у старого Бринкиса для школьного мореходного музея, — объяснил Ранний Волк.

— Что за Бринкис?

— Один старик. Он коллекционирует старинные мореходные предметы и иногда продаёт их.

— Значит, тот, кто писал записку, находился не на фашистском корабле, а на «Пингвине», — опять вслух произнёс Инт. — А какова связь «Пингвина» с фрицами? Что произошло? Мне кажется, здесь что-то кроется.

— Неужели? — простодушно удивился Ранний Волк, взволнованно теребя козырёк кепки.

Инт даже не счёл нужным ответить.

— Мне нужен адрес Бринкиса, — сказал он.

— Тогда тебе придётся вернуться в Ригу, — начал было маленький проводник, но тут снова в разговор вступил Зоркая Стрела.

— Незачем! До этого мы сами додумались. Бринкис ничего не помнит. За эти годы он покупал и продавал столько всякого барахла, разве всё упомнишь?

— А как ещё можно узнать, что такое «Пингвин»? — встревожился Инт.

— Вот для этого мы и пригласили тебя, следователь по особо важным делам, — сказал Модрис.

— А вы кто такие? — спросил Инт с раздражением.

— Мы — красные следопыты ливсальской школы! — с достоинством ответил Ранний Волк.

— Индейцы вы, а не следопыты! Условие такое: если хотите работать со мной, бросайте все эти дикарские игры. Ясно? И это я говорю вам, Агрис Вилкс и Модрис Булта!

— Ну и что же будет? — неохотно справился Модрис.

— А то, что мы возьмёмся за дело, — решительно ответил Инт. — И начнём с «Пингвина».

Разговор в саду

В июне остров Ливу утопает в садах. Миновав кольцо тридцать третьего автобуса, прохожие вскоре ощущают под ногами размякший на солнце, прилипающий к подошвам асфальт. На нём видны отпечатки автомобильных шин, ребристые следы резиновых сапог. За проволочными оградами можно увидеть только что политые грядки с морковкой, ершистые кусты смородины, развесистые яблони и груши. На углу улицы стоит колонка с отполированной до блеска ручкой, которая страшно скрипит, когда на неё нажимают. Кажется, невероятные усилия нужно приложить, чтобы вода полилась из крана.

За первым поворотом решётчатые ограды внезапно сменяются высоким дощатым забором. За забором виднеется что-то похожее на небольшую крепость. Полутораэтажное здание производит впечатление нежилого. Все окна первого этажа закрыты ставнями. Однако белые занавески и горшки с цветами на подоконниках верхнего этажа свидетельствуют о другом.

На крыше дома торчит странная башенка: она похожа одновременно на капитанский мостик корабля и на сторожевую башню.

При виде этого чуда архитектуры невольно хочется заглянуть во двор. Но с улицы это сделать непросто: дощатый забор высок. Остаётся приоткрыть покосившуюся калитку.

В углу дворика — сарайчик для дров. Среди пышного репейника и крапивы на двух деревянных чурбанах стоит недостроенная лодка. К стенам сарайчика прислонены вёсла, различные крюки и багры.

В глубине двора полуразвалившаяся хибарка. Дверь её открыта настежь, и внутри можно разглядеть груду сетей, сломанные ящики из-под салаки и всякий хлам.

Возле забора — под смолёной крышей курятник, ограждённый металлической сеткой.

Но особенно в восторг приводит всех стройная мачта посреди двора. Такие мачты бывают только на больших морских кораблях. Вниз от мачты во все углы тянутся металлические ванты с деревянными ступеньками. По ним можно забраться до самого клотика — ржавого жестяного парусника-флюгера, указывающего дорогу ветрам и облакам. В осенние ночи над вантами бушуют ветры, напоминая старой мачте о дальних плаваниях и необыкновенных приключениях.

Подобные чудо-мачты сохранились теперь только в самых старых дворах острова Ливу.

Окажись мы на этом месте 1 июня 1970 года, мы бы услышали, как из небольшой щели между сараем и складом сетей доносится странный мелодичный звон. У кого из нас хватило бы сил равнодушно повернуться и уйти! И вот мы тихонько приоткрываем калитку, чтобы проникнуть в старый, чуть запущенный сад…

Глядите! Под раскидистой яблоней мелькнула знакомая нам потрёпанная моряцкая кепка с потускневшим якорем и стянутым проволокой козырьком!

Сад принадлежал родителям Модриса. В то утро трое следопытов собрались под яблоней для переговоров.

Модрис сидел на перевёрнутом ящике и распутывал леску. На старой газете были рассыпаны разного размера крючки, поплавки и мелкие позолоченные колокольчики. Когда Модрис дотрагивался до них, они звенели.

Там же на траве разлеглись Инт с Агрисом.

— Благодать! Сиди с удочкой хоть всю ночь напролёт! Неделями броди вдоль заливов Оттока, никто не спохватится, не вспомнит даже! — говорил Модрис. — Лишь бы грядки были политы и курам зерно брошено, всё остальное время — наше. Батя, как только приходит из порта, сразу берётся за рубанок. Хочет закончить лодку и сходить на остров Екаба за сеном, чтобы застелить пол сарая. Спать там собрался. В комнате, говорит, мухи кусают.