Тайна греческого гроба. Грозящая беда - [11]

По правде говоря, о смерти Георга Халкиса Эллери вообще ничего не слышал, соответственно и об украденном завещании тоже. Поэтому он принялся донимать окружного прокурора вопросами, ответы на которые знали все присутствующие, кроме самого Эллери. Окружной прокурор еще не был тем терпимым коллегой, которым он станет несколько лет спустя, и вопросы воспринимал с явным раздражением. Инспектор тоже был порядком раздосадован, о чем и заявил со всей прямотой, и его сыну, несколько сконфуженному, пришлось забиться в мягкую глубину одного из лучших кожаных кресел Сэмпсона и умолкнуть.

Все были чрезвычайно серьезны: Сэмпсон, находившийся в самом начале карьеры прокурора, худой и жилистый человек в самом расцвете сил — с горящими глазами, энергичный, нимало не огорченный этой колючей проблемой, казавшейся просто смехотворной до настоящего расследования; умница Пеппер, входивший в штат прокуроров Сэмпсона, политический назначенец, он источал сейчас отчаяние всем своим сильным и здоровым телом; старый Кронин, первый помощник окружного прокурора, обладающий более значительным опытом, чем молодые его коллеги, — рыжий, нервный, готовый к действиям, как заряженный кольт, и мудрый, как старый олень. Присутствовал инспектор Ричард Квин, уже поседевший, с густой шевелюрой и пышными усами и больше обычного напоминавший птицу худым, заостренным, морщинистым лицом, — стройный, невысокий пожилой джентльмен, отличавшийся несовременным пристрастием к галстукам, выносливостью борзой собаки и широким знанием преступного мира. Инспектор раздраженно крутил в руках табакерку.

Ну и, разумеется, присутствовал самолично Эллери Квин — временно усмиренный Эллери. Излагая возникавшие у него теории, Эллери размахивал поблескивавшими стеклами пенсне. Улыбаясь, он улыбался всем лицом — очень приятным, надо сказать, лицом, с удлиненными тонкими чертами и крупными ясными глазами мыслителя. Во всем остальном он напоминал других молодых людей, чьи воспоминания об альма-матер еще не успели покрыться плесенью: высокий, худощавый, широкоплечий и спортивный. В данный момент он наблюдал за о. п. — окружным прокурором Сэмпсоном, И о. п. Сэмпсон явно чувствовал себя неуютно.

— Итак, джентльмены, мы снова сталкиваемся с теми же проблемами, — пробормотал Сэмпсон. — Много материала, но никаких видимых результатов, которые привели бы нас к цели. Тебе удалось что-нибудь еще обнаружить, Пеппер?

— Абсолютно ничего существенного, — уныло отозвался Пеппер. — Естественно, как только представился случай, я сразу взялся за Слоуна. Он единственный, кому повредило появление нового завещания Халкиса. Но Слоун был нем как рыба — вчера говорить отказался наотрез. Что я мог поделать? Ведь у нас нет никаких доказательств.

— Есть способы, — зловеще заметил инспектор.

— Чепуха, Кью, — оборвал его Сэмпсон, обычно называвший инспектора первой буквой его фамилии. — Против него нет ни малейшей улики. Нельзя запугивать таких людей, как Слоун, только из-за подозрения, что теоретически у него есть мотив. Еще что, Пеппер?

— Мы с Вели здорово влипли, и понимаем это. У нас не было никакого права изолировать этот дом от остального мира, и вчера Вели пришлось отозвать двоих парней. Я так легко не сдаюсь, поэтому всю ночь проторчал там в засаде — не думаю, чтобы они об этом догадывались.

— Что-нибудь обнаружил? — полюбопытствовал Кронин.

— Да. — Пеппер замялся. — Кое-что видел… Нет, — спохватился он, — не думаю, чтобы это имело значение. Она еще совсем ребенок и не способна…

— О ком, черт побери, ты говоришь, Пеппер? — рявкнул Сэмпсон.

— О мисс Бретт. Джоан Бретт, — нехотя ответил Пеппер. — Я видел, как она шныряла по библиотеке Халкиса в час ночи. Конечно, ей не следовало туда заходить, Вели всех об этом предупредил недвусмысленно.

— Прелестная личная секретарша нашего загадочного покойника, я правильно понял? — протянул Эллери.

— Угу. Так вот, — медленно продолжил Пеппер, у которого, видимо, внезапно появились трудности с изложением, — она немного покрутилась вокруг сейфа…

— Ха! — сказал инспектор.

— … но, как я догадываюсь, ничего не нашла, потому что после этого еще постояла минутку посреди кабинета — выглядела она очаровательно в своем неглиже, — потом топнула ножкой и убралась.

— Ты ее допросил? — осведомился Сэмпсон.

— Нет. Поймите же, на самом деле я не думаю, что в этом направлении что-то не так, — начал Пеппер, разведя руками, но Сэмпсон сухо сказал:

— Тебе придется преодолеть слабость к хорошеньким личикам, Пеппер. Я пойму, если она будет допрошена, и еще пойму, если она ответит на все вопросы, черт бы все это побрал!

— Ты научишься, Пеппер, — засмеялся Кронин. — Помню однажды, когда одна дама обняла меня за шею прекрасными нежными маленькими ручками и…

Сэмпсон нахмурился и кашлянул. Пеппер собирался что-то сказать, но покраснел так, что даже уши загорелись, и решил лучше промолчать.

— Что-нибудь еще?

— Так, рутинные мелочи. Кохалан и матрона по-прежнему дежурят в доме Халкиса. Они продолжают обыскивать всех, кто выходит из дома. Кохалан ведет список, — сказал Пеппер, нащупал в нагрудном кармане и вытащил потрепанную полоску бумаги, абсолютно непрофессионально и неаккуратно исписанную карандашом, — список всех, кто заходил в дом после нашего ухода во вторник. Это полный перечень до вчерашнего вечера.