Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария - [10]

— Почему «слава Богу»?

— Она может принести мне несчастье. Женщины обычно приносят несчастье.

Мирей тихо соскользнула с дивана, подошла к нему и обвила его шею длинной, похожей на змею, рукой.

— Какой ты глупый, DereeK, — прошептала она. — Ты ужасно глупый. Ты beau gaston, и я обожаю тебя, но я не создана для бедности, понимаешь, не создана. Но послушай, что тут мудрить. Ты должен договориться с женой.

— Боюсь, что это, как говорят политики, бесперспективно, — сухо сказал Дерек.

— Не понимаю.

— Ван Олдин, дорогая, из тех людей, которые не меняют своих решений.

— Я слышала про него, — кивнула Мирей. — Он, кажется, очень богат. Чуть ли не самый богатый человек в Америке. Несколько дней назад в Париже он купил лучший в мире рубин — «Огненное сердце».

Кеттеринг не ответил.

— Это замечательный камень, — задумчиво продолжала танцовщица, — камень, которым пристало владеть такой женщине, как я. Я люблю драгоценные камни, DereeK, они много значат для меня. Подумать только, «Огненное сердце»!

Она вздохнула:

— Ты не понимаешь этого, DereeK; ты ведь мужчина. Ван Олдин наверняка подарил эти рубины дочери. Она его единственный ребенок?

— Да.

— Значит, когда он умрет, она получит все его деньги. Она будет богатой женщиной.

— Она уже богатая женщина, — сухо ответил Кеттеринг. — Когда она выходила замуж, он положил на ее счет два миллиона.

— Два миллиона! Но это же великолепно. А если бы она вдруг умерла? Все досталось бы тебе?

— При теперешнем положении вещей, разумеется, да, — медленно проговорил Кеттеринг. — Насколько мне известно, она не писала завещания.

— Mon Dieu![26] — воскликнула танцовщица. — Если бы она умерла, все наши проблемы были бы решены.

После минутной паузы Дерек Кеттеринг вдруг расхохотался.

— Мне нравится твоя практическая сметка, Мирей, но, боюсь, ты мечтаешь о несбыточном. Моя жена исключительно здоровый человек.

— Eh bien![27] — сказала Мирей. — Бывают же несчастные случаи.

Дерек пристально взглянул на танцовщицу и ничего не ответил.

— Ты прав, mon ami, нам не следует полагаться на судьбу. Послушай, мой бедный DereeK, о разводе не может быть и речи. Твоя жена должна оставить эту идею.

— А если она этого не сделает?

Танцовщица прищурилась:

— Я думаю, сделает, мой друг. Она из тех, кто не любит огласки. С ее именем связана пара историй. И если о них узнают из газет ее друзья, вряд ли это доставит ей удовольствие.

— О чем ты?

Мирей громко рассмеялась, откинув голову.

— Parbleu![28] Я — о джентльмене, который именует себя граф де ля Рош. Я знаю о нем все. Не забудь, я ведь парижанка. Он был ее любовником до того, как она вышла за тебя замуж, не так ли?

Кеттеринг резко встряхнул ее за плечи.

— Это отвратительная ложь! — сказал он. — Как ты смеешь?! В конце концов, это моя жена!

Эти слова несколько отрезвили Мирей.

— Странные вы люди, англичане, — пожаловалась она. — Что ж, может, ты и прав. Но разреши тебе заметить, mon ami, что у твоей жены был роман с графом до замужества, и если бы не ее отец… Эти американцы такие черствые! Бедная крошка пролила столько слез, но подчинилась. Однако теперь — и ты об этом прекрасно знаешь — она видится с графом почти ежедневно и четырнадцатого едет в Париж на свидание с ним.

— Откуда тебе все это известно?

— У меня в Париже масса друзей, мой милый Бегеек, близко знакомых с графом. Они заранее обо всем договорились. Она говорит, что собирается на Ривьеру, но на самом деле граф встречает ее в Париже и… кто знает!.. Можешь мне поверить, все это чистая правда.

Дерек Кеттеринг окаменел.

— Вот видишь, — промурлыкала Мирей, — теперь она у тебя в руках, и ты можешь манипулировать ею как угодно.

— Замолчи, ради Бога! — закричал Кеттеринг. — Заткнись!

Мирей со смехом бросилась на диван, а Кеттеринг схватил шляпу и пальто и выбежал вон, хлопнув дверью. Когда он ушел, танцовщица продолжала тихонько смеяться. У нее были все основания собой гордиться.

Глава 7 Письма

«Миссис Сэмюэл Харфилд шлет наилучшие пожелания мисс Кэтрин Грей и считает нужным сообщить ей следующее…»

Миссис Харфилд написала эти слова не раздумывая и остановилась, оказавшись перед необходимостью изъясняться в третьем лице.

После минутного колебания она порвала лист почтовой бумаги и начала заново:

«Дорогая мисс Грей, прекрасно сознавая, сколь неукоснительно Вы справлялись с обязанностями по уходу за моей кузиной Эммой (чья недавняя смерть была тяжким ударом для всех нас), я тем не менее не могу не сказать…»

И скова миссис Харфилд остановилась. Очередной вариант опять полетел в корзину для бумаг. Лишь после четырех неудачных попыток она наконец осталась довольна своим посланием. Аккуратно вложенное в конверт с маркой и адресом: «Мисс Кэтрин Грей, Литл Крэмптон, Сент-Мэри-Мид, Кент»[29], оно лежало теперь, спустя сутки, в компании с другим более внушительным на вид письмом в длинном синем конверте перед мисс Кэтрин Грей, которая сидела за столом и завтракала.

Кэтрин Грей вскрыла письмо от миссис Харфилд первым. Окончательный вариант выглядел так:

«Дорогая мисс Грей!

Мой муж и я хотим выразить Вам нашу благодарность за заботу о моей бедной кузине Эмме. Её смерть была большим ударом для всех нас, хотя, конечно, мы не могли не отдавать себе отчет в том; что в последнее время ее рассудок значительно ослабел. Распоряжения кузины в ее последнем завещании носят в высшей степени странный характер и не могут быть, разумеется, приняты к рассмотрению судом. Я не сомневаюсь, что и Вы, человек конечно же здравомыслящий, уже поняли это. По мнению моего мужа, всегда лучше решать такие дела частным порядком. Мы будем рады предоставить Вам самые лучшие рекомендации, и, я надеюсь, Вы не откажетесь принять от нас маленький подарок.