Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария - [11]

С наилучшими пожеланиями и сердечным к вам расположением.

Мэри Энн Харфилд».

Кэтрин Грей прочитала письмо, улыбнулась и перечла его еще раз. Видно было, что оно ее позабавило. Затем она взяла другое письмо, пробежала его глазами, отложила в сторону и задумалась, устремив взгляд прямо перед собой. Теперь она уже не улыбалась.

Стороннему наблюдателю трудно было бы угадать, какие мысли скрывает ее кроткий задумчивый взгляд.

Кэтрин Грей недавно исполнилось тридцать три года. Она была из хорошей семьи, но ее отец разорился, и Кэтрин с юного возраста пришлось зарабатывать себе на жизнь. Ей не было и двадцати трех лет, когда она поступила к старой миссис Харфилд компаньонкой.

Старая миссис Харфилд единодушно считалась «сложным» человеком. Компаньонки сменялись у нее с поразительной быстротой; они прибывали полные надежд и уезжали, как правило, в слезах. Но с того момента, как десять лет назад в Литл-Крэмптоне появилась Кэтрин Грей, здесь воцарился мир, причем, каким образом это произошло, не знал никто. Впрочем, говорят же, что заклинателем змей нужно родиться, а научиться этому невозможно. У Кэтрин Грей был прирожденный дар ладить со старыми дамами, собаками и мальчишками, к тому же — без малейшего напряжения.

В двадцать три года это была тихая девушка с прелестными серыми глазами. В тридцать три — тихая женщина с такими же серыми глазами, взирающими на мир с той счастливой безмятежностью, которую ничто не может нарушить. Вдобавок, мисс Грей с рождения была наделена чувством юмора.

Она еще сидела за столом, устремив взгляд в пустоту, когда раздался звонок, сопровождаемый энергичным стуком дверного молотка. Через мгновение маленькая горничная, запыхавшись, объявила:

— Доктор Харрисон.

Доктор, здоровяк средних лет, был человек живой, энергичный, о чем недвусмысленно свидетельствовало обращение с дверным молотком.

— Доброе утро, мисс Грей.

— Доброе утро, доктор Харрисон.

— Не обессудьте, что я так рано, — начал доктор, — боюсь, что эти Харфилды уже успели до вас добраться. Миссис Сэмюэл, как она себя называет… чрезвычайно… пакостная особа.

Кэтрин молча протянула письмо миссис Харфилд доктору и, с трудом скрывая улыбку, стала следить за тем, как тот внимательно читает, сдвинув брови, фыркая и урча с сильнейшим неодобрением. Закончив читать, он бросил письмо на стол.

— Черт знает что! — взорвался Харрисон. — Но пусть это вас не смущает, дорогая. Они несут совершеннейшую чушь. Рассудок покойной миссис Харфилд был таким же ясным, как мой или ваш, и нет человека, который бы доказал обратное. У них нет шансов, и они отлично это знают. Все разговоры о суде — чистый блеф! Это попытка загнать вас в угол. Держитесь, дорогая, не давайте обмануть себя сладкими песнями. И не вздумайте возвращать им деньги, все эти разговоры насчет моральных обязательств гроша ломаного не стоят.

— О каких моральных обязательствах может идти речь! Эти люди — дальние родственники мужа миссис Харфилд, к тому же они ни разу не навестили ее, не проявляли к ней никакого внимания.

— Совершенно верно! — сказал доктор. — Я-то знаю, каково вам было все эти десять лет, и теперь вы имеете полное право пожить в свое удовольствие на сбережения старой леди.

Кэтрин задумчиво улыбнулась.

— Сбережения… — повторила она. — И сколько, вы полагаете, она скопила?

— С этой суммы, думаю, вы будете иметь одними процентами фунтов пятьсот в год, не меньше.

Кэтрин кивнула.

— Я тоже так думала, — сказала она. — Вот, прочитайте.

И она протянула доктору письмо в длинном синем конверте. С первых же строчек брови его изумленно поползли вверх.

— Невероятно, — пробормотал он. — Невероятно!

— Она была одной из первых пайщиков у Мортолдов. Еще сорок лет назад у нее, должно быть, было восемь или девять тысяч годового дохода, а тратила она не больше четырехсот фунтов в год, я в этом убеждена. Она всегда была очень осмотрительна с деньгами. Настолько осмотрительна, что я думала, будто у нее каждое пенни на счету.

— И все это время проценты росли, ее годовой доход постоянно увеличивался. Моя дорогая, вам предстоит стать очень богатой женщиной.

Кэтрин Грей кивнула.

— Да, — повторила она, — предстоит.

Сказано это было настолько безучастно, что казалось, будто речь шла о ком-то постороннем.

— Что ж, — сказал доктор, поднимаясь, — мои поздравления. — И, резко отодвинув в сторону письмо миссис Сэмюэль Харфилд, добавил: — Не расстраивайтесь из-за этой женщины и из-за ее гнусного письма.

— Ничего гнусного в ее письме нет. В данных обстоятельствах оно совершенно естественно.

— Порой вы вызываете у меня самые печальные подозрения, — признался доктор.

— Из-за чего?

— Из-за того, что представляется вам совершенно естественным.

Кэтрин Грей от души рассмеялась.

За обедом доктор Харрисон сообщил сногсшибательную новость жене. Та была потрясена:

— Подумать только! Старая миссис Харфилд — и такие деньги! Хорошо, что она оставила все Кэтрин Грей. Эта девушка — святая.

На лице доктора появилась гримаса:

— Святые, как я успел заметить, обладают не самым лучшим характером. Для святой Кэтрин Грей слишком человечна.

— Она святая с чувством юмора, — подмигнула доктору жена. — Вдобавок еще и прехорошенькая, о чем ты, впрочем, едва ли догадываешься.