Тайна гибели генерала Лизюкова - [126]

О плачевном состоянии 193 сд после выхода из окружения доносил начальнику политуправления Брянского фронта командированный в дивизию старший батальонный комиссар Кузнецов (сохранён стиль оригинала. — И. С.): «Исключительно велики потери в матчасти… Точно учесть, куда девалось оружие, вряд ли удастся. Подавляющая часть его не собрана с поля боя после того, как дивизия начала отход днём 26.7.42 г. Собрать его и вывезти не было возможности, так как пути отхода были уже отрезаны. Значительная часть брошена паникёрами (особенно личное оружие, ручные пулемёты, винтовки)… Не было вывезено оружие, отобранное от раненых бойцов, и очень много оружия было побито и повреждено в ходе боёв…

По-прежнему в дивизии основным недостатком является отсутствие требовательности и плохая работа прокуратуры. В самые тяжёлые дни боёв 25 и 26 июля, когда дивизия оказалась по существу одна и оторвана от остальных частей, следователи прокуратуры из полков бежали, прокурор так и не появился на КП, и до сих пор в дивизии никто не осуждён, ни один командир, хотя есть люди, бежавшие с поля боя без выстрела (полковая батарея 685 сп). Имея 110 выстрелов, по приказанию военкома батарея снялась и удрала в тыл, как только появились немецкие танки…

Непринятие мер к преступникам — основное зло в дивизии. С прокурором и военкомом дивизии по этому вопросу имел серьёзный разговор, последнему прямо сказал, что если только в этом вопросе не будет сделано коренного перелома, он сам может серьёзно пострадать…

Сейчас в дивизии, начиная от командиров штаба и подива, командиры частей и вплоть до командиров красноармейцев ведут разговоры такого рода: „Мы дрались неплохо, задачу ближайшую выполнили, без приказа не отходили, но нас предал сосед — 340 сд, который бежал и позволил противнику напасть на нас с тыла, и в этом вся причина наших неудач“. Хотя это так и есть на самом деле (на самом деле 340 сд не бежала, а вынужденно загнула свой правый фланг на запад и север из-за того, что её сосед 237 сд не выдержала удара немецких танков и стала беспорядочно отходить, оголяя фланг не только 340 сд, но и всей группировки наших войск. — И. С.), но вчера на совещании я предложил всем эти разговоры прекратить и заняться лучше ликвидированием своих боевых безобразий и недочётов, которые имеются в огромном количестве, переключить своё внимание с критики соседа на свои собственные грехи, с соседями разберётся вышестоящая инстанция. По вопросу взаимодействия с соседями — 340 и 167 сд — напишу дополнительно, после того как переговорю с нашим представителем в этих дивизиях и вместе с ними уточним ряд вопросов. Вопрос этот очень важный и принципиальный, так как именно вследствие плохого взаимодействия и отсутствия взаимодействия была по существу проиграна так хорошо начатая операция, и мне очень хотелось бы, чтобы были выявлены действительные виновники и вольные и невольные в роли вводящих в заблуждение вышестоящие инстанции ложной информацией»[368].

В окружении под Лебяжьем вместе со 193 сд попали и два полка 340 сд. Общие потери этой дивизии в период с 21 по 28 июля составили 382 человека убитыми, 1550 ранеными и 162 пропавшими без вести[369].

Значительные потери понесла и 167 сд, но данные о её потерях разнятся по разным источникам. Так, из журнала учёта потерь личного состава Брянского фронта следует, что в период с 21 по 28 июля 167 сд потеряла убитыми 471 человека, ранеными 1715[370]. Данных о пропавших без вести по этой дивизии не имеется, но, как и во всех других дивизиях, они конечно были. Это подтверждают и немецкие документы с данными опроса военнопленных из 167 сд[371]. Командование дивизии по горячим следам боёв сообщило, что убитыми дивизия потеряла до 800 человек, ранеными до 2000 человек[372].

Исходя из имеющихся данных, можно предположить, что похороненными у церкви в Лебяжьем бойцами (командирами или политработниками?), скорее всего, были военнослужащие из состава 193, 340, 167 сд, танкисты 49-й, 89-й или 1 гв. тбр 1 ТК. Но подчёркиваю, что это является лишь моим предположением, и я не берусь делать уверенных выводов, не имея для этого достаточных оснований.

Число пропавших без вести бойцов, командиров и политработников в Лебяжьем и его окрестностях исчислялось сотнями, если не тысячами. О судьбах большинства из них нет сведений до сих пор. Неизвестно точно, и где были захоронены убитые. В сохранившихся документах многих частей в графе о месте гибели и захоронения часто написано только название населённого пункта, без указаний, где конкретно было произведено захоронение. Ещё меньше точности в послевоенных документах, а особенно в составленных недавно книгах памяти.

Вполне понятное желание задним числом исправить прискорбное положение с учётом потерь личного состава в войне и дать родственникам погибших хоть какую-то определённость, выразилось в канцелярской «привязке захороненных» к уже существующим братским захоронениям. Теперь благодарные потомки могут хотя бы приехать на места боёв и увидеть дорогие им имена на выбитых мемориальных плитах. Но фактически останки погибших в войну солдат зачастую находятся совсем не там, где поставлены памятники с их фамилиями, ибо данные книг памяти «привязали» их к захоронениям, увы, только на бумаге.