Тайна двух сфинксов - [18]

— Продолжайте же! — уже требовательно и строго сказала Нина.

— Помните, Нина, историю с мумией архитектора Мересу? Так вот эта история еще не закончена. Я не рассказывал об этом только потому, что хотел сделать вам неожиданный сюрприз, когда все будет закончено. Дело в том, что после тщательного исследования саркофага в форме сфинкса мне удалось обнаружить небольшое, умело скрытое углубление, вырезанное на внутренней стороне крышки — в голове сфинкса. В тайничке я нашел еще один золотой футляр, а в нем папирус.

— И что же было на нем написано? — живо спросила Нина, в голове которой вновь пронеслись события, связанные с возвышением и гибелью молодого хранителя сокровищ империи.

— Вот этого-то я и не знаю, — уныло ответил Виктор Петрович. — Я оказался неспособным расшифровать этот папирус, хотя бился над ним денно и нощно целых два месяца. Текст, видимо, зашифрован. А как найти ключ к шифру, когда сам шифровальщик исчез с лица земли несколько тысячелетий тому назад? Вот посмотрите! Это начало нового папируса, я снял с него копию.

Виктор Петрович вынул из бокового кармана пиджака четвертушку писчей бумаги и разгладил ее на коленях. Нина, придвинув маленькую скамеечку, села у его ног и увидела на белом листе ряды причудливых фигурок людей и животных и какие-то вовсе непонятные знаки.

— Вот здесь, — продолжал Виктор Петрович, указывая пальцем на первый значок, — вы видите иероглиф из двух фигур: сверху горизонтальная черточка, а под ней прямоугольник. Что это за слово? Сам иероглиф не дает ответа на этот вопрос, так как египтяне, как и некоторые другие народы древности, не писали гласных. Черточка передает звук «с», а прямоугольник — «ш». Надо еще знать, какой гласный звук следует поставить в середине. На это указывает так называемый определитель, который ставился после иероглифа. В данном случае в качестве определителя дан знак писцового прибора. Значит, слово в целом читается как «сеш», что значит «письмо, запись». Так обычно начинали текст папирусов. И действительно, дальше идут знакомые мне знаки и иероглифы, обозначающие отдельные звуки и слова, но, как я ни старался, в каком бы порядке ни переставлял их, они не складываются в осмысленные фразы. Так оказалось, что папирус зашифрован, а самонадеянный исследователь потерпел в моем лице полное фиаско.

— Быть может, следует попробовать еще раз? — неуверенно произнесла Нина.

— Нет, уже использованы все известные мне способы. И знаете, Нина, мне даже пришло в голову, что это и не текст вовсе. Вот здесь, у первого иероглифа, кроме определителя в виде писцового прибора, есть еще один знак — в виде лиры. Такое сочетание знаков я встречаю первый раз в своей практике. А все остальные иероглифы — разных размеров. Но это не случайность, так как их можно по величине рассортировать в семь групп. Однако и такая расстановка иероглифов не дала осмысленного текста. Тогда я и подумал: уж не ноты ли это? Ведь знак лиры в сочетании со знаком, означающим слово «запись», можно при некоторой фантазии прочесть как «музыкальная запись». Но и эта надежда рухнула, как только я вспомнил, что у древних египтян никогда не было нотной азбуки…

Виктор Петрович почему-то виновато улыбнулся и вновь уставился на носки своих башмаков. А Нине все хотелось сказать ему что-нибудь утешительное, но она так ничего и не придумала.

Они посидели еще немного молча, думая каждый о чем-то своем, а когда Виктор Петрович стал прощаться, он вновь вошел в какую-то несвойственную ему роль и, размахивая шляпой, заявил не то шутя, не то всерьез, что он устал от своей скучной профессии и теперь хочет немного отдохнуть и поразвлечься.

Проводив гостя, Нина села к роялю. Приближалась зачетная сессия, надо было работать. Привычным движением она провела рукой по клавишам, пытаясь сосредоточиться. Но необходимая собранность чувств не приходила. Прямо перед ней на крышке рояля лежала стопка научных журналов и листок с иероглифами, забытый Виктором Петровичем. Этот белый листок на черном фоне назойливо лез в глаза, отвлекал внимание.

«А ведь это удивительно, — подумала Нина, — что у древних египтян не было нот. Из лекций по истории музыки она помнит, что в те времена музыка звучала в народном быту, сопровождая различные трудовые процессы, празднества и гулянья, участвовала в торжественных шествиях и дворцовых развлечениях. Она была связана со словом пляской и жестом. Правда, до наших дней не дошло ни одного памятника древней музыки. Напевы передавались из уст в уста от посвященных к посвященным… Впрочем, можно ли говорить о полном отсутствии в древнем Египте нотной азбуки? Она была, но выражалась не в нотных знаках, а языком жестов. Уже за четыре тысячи лет до нашей эры существовало удивительное искусство хейронамии, сочетавшее дирижирование и «воздушное» нотное письмо».

Нина попыталась представить себе оркестр, сопровождавший религиозную церемонию в каком-нибудь древнеегипетском храме. На возвышении стоит жрец в белом плаще, и точно рассчитанным движениям его рук повинуются разнообразные инструменты: дугообразные арфы, продольные флейты, двойные гобои, лютни, угловые арфы, инструменты типа двойного кларнета, семиструнные лиры, большие и маленькие барабаны…