Тайна аббата Соньера - [75]

— Поцелуй меня, — говорит он.

— Но что происходит? — говорит она с легким смешком.

— Поцелуй, только один, просто чтобы убедиться, что мне не снится сон!

— Договорились, только один! — отвечает она, запечатлевая звонкий поцелуй на его губах.

— Какой прелестный спектакль! — восклицает кто-то циничным голосом. Они оба вздрагивают. Перед входной дверью стоит Будэ, с язвительной улыбкой в уголке рта, ликующий от удовлетворения, что застал их в такой момент.

— Снова вы! — гневно возмущается Беранже, отодвигаясь от Мари, которая, сконфуженная, убегает вон из кухни.

— Да, опять я, это вас удивляет?

— Что касается вас, то меня ничего не удивляет. Что у вас есть сказать мне?

— Что нам удалось захватить двух мужчин, которых вы ранили прошлой ночью.

— Вы там были?

— Я?! Нет, конечно же.

— Тогда братья из Сиона?

— В каком-то роде.

— Почему они не вмешались на кладбище?

— Мы вас защитим, когда вы проявите желание. Братья — назовем их так — ожидали тех, что напали на вас, возле Сарра-де-ля-Рок и смогли схватить их. Их главарю удалось скрыться…

— Это его необходимо было арестовать!

— Рано или поздно он попадет к нам в руки. Его сообщники проговорились; мы знаем, куда он направился, но это неважно, в настоящий момент, мне кажется, интереснее узнать, что вы обнаружили в могиле.

— Откуда вы знаете, что я в нее спускался?

— Пленники сообщили.

Беранже глядит украдкой на медальон. Это не ускользает от Будэ, который мгновенно опускает свою руку на предмет. По своей твердости эта распластанная по столу сухая рука, внешне кажущаяся слабой, похожа на когти хищника. Но прежде чем кисть Будэ сжимается, Беранже обездвиживает ее. Его пальцы охватили ее по контуру и крепко удерживают. Он думает, что настало время положить конец власти старого аббата.

— Я хочу этот медальон, — гримасничает Будэ.

— Замолчите! Я ранил двух человек этой ночью и могу сделать то же самое с вами. Подобные вам люди желают, чтобы, когда они говорят «я хочу», все остальные без увиливания тут же согласились бы. Подобные мне люди желают давать без принуждения. Мы находимся на одном корабле, Будэ, но на нем нет капитана, нет даже ни одной души ни на палубе, ни на корме, ни на носу. Мы одни, безнадежно одни. И, если мы хотим доплыть до острова, который вырисовывается на горизонте, надо действовать сообща, как равный с равным. Я уже давно хотел сказать вам это, мой многоуважаемый коллега. Вы больше не пытаетесь высвободить свою руку из моего объятия? Это значит, что мы начинаем друг друга понимать. Когда я его ослаблю, мы будем понимать друг друга в совершенстве. Но ваш высокомерный вид говорит мне о том, что этот момент еще не настал.

— Вы много говорите, но ничего не сказали, Соньер.

— Существуют случаи, когда становится необходимым уточнить свою мысль. Это может привести в будущем к настоящему сотрудничеству. У вас со мной много общих точек, хотя вы и считаете себя намного превосходящим меня, неизмеримо отличным от меня. У меня есть Мари, у вас есть Жюли. Я увлекаюсь древнееврейским языком, а вы кельтским. Вы любите золото, а я желаю быть золотоискателем. И мы оба прокляты! Будэ, Соньер, две вариации на одну и ту же тему, два священника, которые пустились в путь из противоположных точек, чтобы прибыть в одно и то же место…

— Ладно, Соньер, вы победили, я согласен на сотрудничество с вами.

Беранже прощупывает противника взглядом без всякой снисходительности, его хмурое и одновременно свирепое выражение лица пугает Будэ.

— Я готов принять ваши условия, — бормочет он.

— Вот и замечательно, — говорит Беранже, отпуская его.

— Как равный с равным — это все, чего я желаю. Вы больше не будете заходить в мой дом, как обычно заходят в хлев, вы будете относиться с почтением к Мари, вы скажете своим братьям, чтобы они возвращались к себе.

— Но как же ваша защита?

— Мне не нужно, чтобы меня защищали! Вы не будете больше распоряжаться моим образом жизни. Вы не будете мне давать никаких приказаний. Теперь можете изучать медальон и поделиться со мной вашими выводами.

Неуверенным движением Будэ, наконец, зажимает в кулаке бронзовую монету Он не торопится раскрыть ее перед своими глазами, но его разум трепещет от неудовлетворенного любопытства, и, как только пальцы его разжимаются, он подносит ее внезапно прямо себе под нос.

— А! — вскрикивает он, обнаружив треугольник.

— Итак? — спрашивает Беранже, не пряча свой живой интерес, который у него возник по поводу этого «а!», произнесенного от сильного удивления.

— Дама при помощи этого рисунка дает нам средство, чтобы обнаружить одну из дверей. AD LAPIDEM CUREBAT OLIM REGINA. Я знаю этот камень, к которому бежала королева, фраза на латинском выгравирована на одной из его сторон.

— Вам знаком этот камень?

— У вас есть карта?

— Да, карта генерального штаба, я сейчас схожу за ней.

Когда Беранже возвращается, Будэ, разложив на столе смятый лист бумаги, занимается подсчетами. В сильном лихорадочном возбуждении он многократно ломает грифель своего карандаша. Он перерисовал прямоугольный треугольник и выстраивает в ряды цифр на вершинах углов.

— Мы сможем проверить это при помощи транспортира, но два других угла составляют 35 и 55 градусов. Вспомните, Соньер, вспомните третий ключ Оффэ.