Тайфун - [8]

От комитета до самой приморской дамбы тянутся рисовые поля. Недавно прошли сильные дожди, и слегка пожелтевшие колосья весеннего риса торчат прямо из воды, радуя крестьянский глаз. Правда кое-где тонкие стебли не выдержали, полегли. Но это не беда. Если погода постоит несколько дней солнечная, то вода спадет и можно будет приниматься за уборку. А вдруг опять зарядит дождь? Придется откачивать с полей воду, а тут еще сажай новую рассаду, да и овощи вот-вот созреют. Так думали ожидавшие начальство крестьяне, успокаивая себя тем, что теперь, мол, за все трудности в ответе волостной комитет.

Однако комитет не проявлял особого усердия. К тому же в приморском крае отношения между кадровыми работниками и народом сложились трудные. Это и понятно: в годы оккупации подполье здесь было слабым, местное население не очень доверяло пришлым людям. К тому же человеческие взаимоотношения порой во многом зависят от бытующих нравов и традиций, от влияния религии. Издавна здесь повелось, что начальник, хотя бы и самый маленький, никогда не сядет за один стол с подчиненным. Рядовой работник комитета, если он из местных, ни за что не выйдет в поле вместе с крестьянами, которых до сих пор, как когда-то, продолжают считать налогоплательщиками. Перед председателем и его женой всякий гнет пояс чуть не до земли и в присутственном месте, и у него дома, и на улице, и даже на рынке. Председателя зовут Тхат, является он в комитет всегда с опозданием. Из всех членов комитета только Тиеп, недавно демобилизованный из рядов освободительной армии и вернувшийся в родное селение, работает как следует, аккуратен и точен, относится к посетителям с вниманием. Правда, его побаиваются, может, потому, что еще не привыкли к нему. Мужчина он молодой, неженатый. Открытое и вместе с тем суровое лицо его смущает крестьян. Все говорят, что трудностей он не боится, готов взяться за любую работу.

Тиеп появился ровно в четыре часа, минута в минуту. На нем была черная застиранная рубашка с коротким рукавом, на голове — выцветшая соломенная шляпа. Армейские брюки, в которых он за годы военной службы отшагал не одну сотню километров, были разукрашены неумелыми заплатками. Тиеп ходил быстро, словно всегда торопился куда-то; взгляд у него сосредоточен, рот упрямо сжат, зато когда улыбается, сразу ясно: парень он хороший, незлобивый.

Тиеп открыл дверь, и давно ожидавшие люди устремились в комнату, вдоль стен которой стояли лавки и табуреты, посредине — небольшой новый стол и, наконец, большой шкаф для бумаг красовался в углу. Вся мебель была некрашеной. На побеленных стенах висели плакаты, похвальные грамоты и лозунг «Будь честным и трудолюбивым, добросовестно служи народу!».

Настроение у Тиепа было скверное, — он не успевал закончить все неотложные дела. Но, увидев перед собой глаза, смотревшие на него с надеждой и ожиданием, Тиеп приветливо поздоровался с посетителями и произнес:

— Прошу садиться. У кого какие дела? Слушаю вас внимательно.

Он принимал от крестьян бумаги, свернутые вчетверо или трубочкой, грязные, пропитанные потом, разворачивал и прочитывал их одну за другой.

— Не волнуйтесь, уважаемые, постараюсь разрешить все ваши трудности. Но должен сказать прямо: на первом месте у нас сейчас производственные вопросы — уборка риса, строительство оросительных каналов, борьба с паводком, сбор овощей.

Посетители переглянулись. Наконец, набравшись смелости, вперед выступил крестьянин по имени Синь.

— Уважаемый господин! Мне нужно для дома принести из леса несколько связок бамбука.

Тиеп отрицательно покачал головой.

— Сейчас главное не это. Сходите в лес после уборки урожая. К тому же рубка бамбука ограничена.

Синь скривился, схватил свое заявление и сунул за пазуху. Получив отказ, он не слишком огорчился: в конце концов, в лесу немало тайных тропинок, ходи хоть ночью, хоть днем, и там не то что бамбук, целые деревья можно срубить.

Следующей была очередь тетушки Лам, которая от нетерпения ерзала на табурете возле окна, ожесточенно двигая челюстями, жевавшими бетель. Она начала бойко:

— Мои дети из города пишут, что попали в трудное положение. Поэтому мне необходимо съездить к ним и помочь!

Тиеп засмеялся.

— Послушай, матушка! Ты прекрасно знаешь, сколько в городе бездельников. Вместо того чтобы помочь государству убрать урожай, они бьют баклуши, слоняясь без толку. Значит, и ты хочешь к таким присоединиться? Здесь, у нас, рис погибает из-за паводка. Вот уберем рис, тогда и съездишь.

Выслушав Тиепа, тетушка Лам сразу как-то сжалась, понурилась, но возражать не стала. И Тиеп уткнулся в бумаги, всем видом показывая, что разговор со старухой окончен. Просмотрев другие заявления, Тиеп снова обратился к посетителям:

— Вот вы двое — вам нужно в больницу? Разрешаю. А ты собрался учиться грамоте? Отпускаю с уборки. А кто хотел навестить больного? Вы? Разрешаю. Ну а всем, кто просит позволения пойти в лес за дровами, отправиться в море ловить рыбу или сходить в другое селение по торговым делам, я должен отказать. Пока не уберем рис, никаких отлучек! Прошу правильно меня понять. Наша волость сталкивается с огромными трудностями именно сейчас, и потому каждый человек на счету. Не уберем рис вовремя, всем будет худо! Урожай — наше общее дело.