Таверна «Ямайка» - [86]

Его слова прозвучали впечатляюще, Мэри унеслась мыслями в узкие коридоры таверны «Ямайка». Она вспомнила, как стояла над трупом дяди, распростертом на полу, от стены исходил ужас, обитавший там с давних времен. Его смерть сама по себе была ничто, просто повторение того, что происходило на этом месте очень давно, когда не было таверны «Ямайки», а возвышенность, на которой она стоит, была покрыта только камнями. Вспомнила, как дрожала тогда, словно нечеловеческая ледяная рука коснулась ее. Сейчас она снова дрожала от страха, глядя на странные бесцветные глаза Фрэнсиса Дэйви, обращенные в прошлое.

Они подъехали к краю болота и каменистому тракту, ведущему к форду, через ручей и дальше в самое сердце болот, где не было дорог и тропинок, только жестокая болотная трава и мертвый колючий кустарник. Лошади то спотыкались о камни, то проваливались в мягкую землю на краю болота, но Фрэнсис Дэйви уверенно ехал вперед, безошибочно ориентируясь в темноте и всегда выезжая на твердую почву. Скалистые вершины скрывали всадников, плечом к плечу они пробирались меж холмов осторожными медленными шагами.

Надежда Мэри на то, что их обнаружат, стала угасать. Между ними и Уорлеганом расстояние увеличивалось, уже остался позади Северный Холм. В этих болотах было что-то таинственное, что сделало их неприступными, словно они простирались в вечность. Фрэнсис Дэйви знал их секрет и продвигался в темноте, как слепой в своем доме.

— Куда мы едем? — спросила, наконец, девушка.

Он улыбнулся и указал на север.

— Настанет время, когда слуги закона будут прочесывать побережье Корнуолла. Я говорил об этом, когда мы возвращались из Лонсестона. Но сегодня и завтра нам это не грозит, никто нам не помешает добраться до цели. Пока все скалистые места от Боскасла до Картланда патрулируются только чайками да дикими птицами. Атлантический океан всегда был моим другом, немного диким, иногда более жестоким, чем мне хотелось, но всегда другом, тем не менее. Вы слыхали о кораблях, Мэри Йеллан, хоть в последнее время вы предпочитаете о них не говорить, но из Корнуолла нас увезет именно корабль.

— Так мы уедем из Англии, мистер Дэйви?

— Что еще можете вы предложить? С сегодняшнего дня алтарнэнский священник вынужден покинуть Святую Церковь и снова стать изгнанником. Вы увидите Испанию, Мэри Йеллан, Африку, узнаете, как светит солнце в тропиках; вы почувствуете песок пустыни под ногами, если на то будет ваша воля. Не верите?

— Все, что вы говорите, кажется мне фантастикой, совершенно нереальным вымыслом, мистер Дэйви. Вы отлично знаете, что я сбегу при первой возможности, может быть, в первой же деревне, где мы остановимся. Я поехала с вами, потому что иначе вы бы меня убили, но днем, когда вокруг будут люди, вы будете так же бессильны, как я сейчас.

— Как хотите, Мэри Йеллан. Я готов рискнуть. Вы забываете в счастливом заблуждении, что северный берег Корнуолла очень отличается от южного. Вы родились и выросли в Хелфорде, насколько я знаю. В тех местах деревни лепятся друг к другу, как ласточкины гнезда, около реки вьются бесчисленные тропинки, по которым всегда проходит много людей, домики льнут прямо к проселочным дорогам. Северное побережье совсем не такое гостеприимное, вы это сразу почувствуете. Оно так же безлюдно, как эти болота, вы не увидите ни одного человеческого лица, кроме моего, пока мы не доберемся до райского уголка, куда мы держим путь.

— Ну, хорошо, здесь вы все отлично предусмотрели, пусть так, — сказала Мэри с вызовом, рожденным страхом. — Пусть мы сядем на корабль и прибудем в Испанию или Африку или куда-нибудь еще. Неужели вы думаете, что я не выдам вас, убийцу невинных людей?!

— К тому времени вы об этом забудете, Мэри Йеллан.

— Забуду, что вы убили сестру моей матери?

— Да, и многое другое: болота, таверну «Ямайку»… и как, спотыкаясь, бежали по болотам навстречу мне. Забудете свои слезы в карете, которая везла вас из Лонсестона в канун Рождества, и того молодого человека, который был их причиной…

— Вам угодно сегодня укорять меня личными переживаниями?

— Да, мне доставляет удовольствие задевать ваши чувствительные струны. Ну, не хмурьтесь и не кусайте губы. Ваши мысли нетрудно угадать. Я говорил раньше, что выслушал много исповедей и знаю, о чем мечтают женщины, знаю лучше вас. В этом я могу даже поспорить с братом хозяина таверны «Ямайка».

Он снова улыбнулся, Мэри отвернулась, чтобы не видеть его колючих глаз.

Они продолжали путь в молчании, вскоре ей показалось, что темнота сгущается, воздух становится плотнее, уже трудно стало различать очертания холмов. Лошади осторожно нащупывали землю, то и дело останавливались и фыркали испуганно, словно опасаясь западни. Земля пошла коварная, сплошь пропитанная влагой. Мэри поняла по тому, как лошади хлюпали по мягкой проваливающейся под копытами траве, что они въехали в самую середину болот. Этим объяснялось поведение лошадей.

Мэри взглянула на спутника, стараясь угадать его настроение. Он подался вперед в седле, пристально вглядываясь в темноту, осторожно нащупывая каждую кочку. Плотно сжатые губы, заострившийся профиль выдавали крайнее напряжение нервов и сил. Неосторожный шаг мог окончиться трагически. Волнение всадника передалось лошади. Девушка вспомнила, как эти места выглядят при дневном свете: длинные бурые стебли болотной травы сплошным колышущимся ковром покрывают поверхность. Над ним мерно кивают темными шапками длинные тростники, и этот причудливый узор природы скрывает под собой вязкую трясину, гибельную для всего живого, затаившуюся в ожидании новой жертвы. Она знала, что самые опытные охотники, изучившие эти места наизусть, могут внезапно ошибиться и исчезнуть, не успев позвать на помощь. Фрэнсис Дэйви знал болота, но и он мог оступиться.