Таун Даун - [66]

В своем новом платье Лаврил выглядит отпад. Даже Малыш Даун, суровый Малыш Даун!.. слегка смягчается и позволяет сучке поцеловать ему руку. Та от радости едва ли не плачет. Влюблена в Малыша Дауна страстно. Трется у ног, как кошка! Думаю, это первый в истории музыкальной индустрии Северной Америки случай, когда «звезда» полюбила парня с ограниченными физическими возможностями. Проще говоря, беспомощного урода. Малыш Даун никаких иллюзий по своему поводу не испытывает и не обижается, когда я ему выкладываю свои соображения. Прямо на стол. Бах! Приятного аппетита… Но мы с Малышом Дауном, Сэмом и прочей моей честной гоп-компанией взяли себе за правило проявлять интеллектуальную честность. Называть вещи именами вещей хотя бы. Да, это все морок, обман. Все, даже форма вещей! Но, по крайней мере, мы честно пытаемся описать наши фантазии и иллюзии, какими мы видим так называемый реальный мир, а не подсовываем одни иллюзии вместо других с клятвенным заверением в их правдивости. Знаем, что Сократ знал! Так что мы совершенно спокойно – возлежа вокруг мраморного ложа в доме Лаврил, словно кучка древних римлян в ожидании приглашения Цезаря перерезать себе вены… пируем, где-то и кони ржут – обсуждаем очевидные для нас вещи. Физическую неполноценность Малыша Дауна. Черный цвет кожи Сэма. Мои алкоголизм и внутреннюю пустоту. Задницу Лаврил. Девчонка еще смущается, не привыкла. Наши франкоканадские друзья тоже шокированы. Приходится им объяснять, что это такие русские традиции. Говори, что в голову лезет. А что Малыш Даун и негр Сэм не русские, так это дело десятое. Я их научил. Заразил! Вирусом правды, как мокрощелка какая-то Сэма – СПИДом. Кстати, как его самочувствие? В последнее время, удрученно признается Сэм, все хуже. Одолевают печальные мысли, иногда кашель мучает. Раньше, к примеру, он мог сожрать за вечер 10 килограммов сырого мяса, выпить литр самогонки из тростника и трахнуть пятерых баб. Сейчас показатели сократились. Два килограмма мяса! Половина литра самогонки! Всего три бабы! Лаврил опасливо косится на Сэма, переводит взгляд на Малыша Дауна. Лицо ее словно светом озаряет. Все мы завидуем засранцу. Дело не в статусе Лаврил, не в ее молодости и красоте. Просто перед нами – очевидный случай любви. Неприкрытого желания отдать себя кому-то. Многие из нас совсем уже забыли, как это. Богдан, к примеру, ненавидит всех женщин, хоть и хранит в мобильном телефоне порнографические ролики, которые снимал любовник его жены. С его женой, разумеется! Поэтому Богдана от женщин тошнит… Послушать его, так в районе каждая – проститутка. Все трудятся в салоне его женушки! Та – добрая мамаша Кураж – никому не отказывает в работе. Да и работа ли это? Два часа трения между ног, и пятьсот долларов – твои. Чистыми! Нет налогов, поборов, такс. Просто послюнявь палец, сунь поглубже и принимай. Выгодная сделка! Кроме того, клиенты оставляют чаевые. Поэтому, как уверяет Богдан, всякая женщина, прибывшая в Квебек по иммиграционному великому Бумажному пути, непременно хоть раз да хаживала в салон. Работала ртом! Мы уверены, что Богдан перегибает палку. Он просто сдался! На женщин не смотрит, не обсуждает их задницы, сиськи, щели… Только и треплется, что об их подлости и коварстве. С ним согласен Саша. У того жена ушла к дальнобойщику из Торонто, тоже из иммигрантов. Я не согласен с парнями, которые отзываются о дальнобойщике плохо. В конце концов, от того тоже ушла жена! Так что у него не было выбора, требовалось найти бабу хоть где-то… откуда-то. Мысль, что можно вообще без нее, бабы, жить, в голову нам не приходит. Богдан и Саша… Саша был преподавателем французского языка, приехал в Квебек. С таким же успехом мог податься на Крайний Север продавцом снега. Тут же Квебек, тут все говорят по-французски, им учителя не нужны! Идиот! Как и все мы… В Квебеке быстро сориентировался, не работал ни дня и сел на пособие по безработице. Шесть лет сидел! Время от времени, когда совсем уж жрать нечего, со скрипом и нехотя выходит на работу грузчиком. Ну как – работу. Больше отдыхает. Не любит стараться, трудиться. Правильно делает! Но он уже битый, не новичок. Глаза горят первые два-три месяца, и только у дебилов. А мы, даже Малыш Даун, вовсе к ним не относимся. Малыш Даун – дебил честный. Он такой от природы. Иммигранты же дебилами становятся и делают это добровольно. Сами себя зомбируют! Саша – другой, все они тут Коли, Пети и Саши, – повис на мне в метро и слезно спрашивал, когда же станет успешным. Станет как все. Купит в ипотеку дом, будет ходить на завод. Мечты его сбылись! Ходит на завод. Второй этап осуществления желаний, видимо, запланирован на позднее время. А пока завод! Саша ходит туда с 8 утра до 7 вечера или с 7 вечера до 8 утра. Выбор есть! На заводе он надевает спецовку… ботинки для стройки… и подносит деревянные ящики к специальному станку. Тот забивает в ящики гвозди. Один ящик – один доллар. Норма – сто ящиков. Двадцать ящиков ты даришь правительству, потому что это налог. Саша похудел, помолодел. Так покойники выглядят худее, чем они есть. Наверное, его ждет успех. Не знаю. У меня нет ни малейшего желания знать, что с ним будет дальше, так что я со спокойной совестью говорю – иди на хер, Саша. Далее в моем зверинце следуют такие экспонаты, как чучело совы, кишащее блохами, – его уронили, и компании выписали штраф на триста долларов, так как сова оказалась антиквариатом, – и двухсоткилограммовая квачка, которая жрала все то время, что мы носили в грузовик ее вещи и выносили их обратно. Туда-сюда. За ней пристроился унылый ливанец, его мать завещала ему три кресла. Само собой, те обвязали клейкой лентой так, что с кресел слетела краска. Он пытался выяснить, как меня зовут, видимо, намеревался иск отправить. Я представился чужим именем, как обычно. На этот раз не повезло миллионеру Брюблю. Я всякий раз представляюсь по-новому, чужой личиной прикрыт. Что, впрочем, не так уж и не соответствует истине. Личность у меня всякий раз разная, имен – как рук у Шивы. Я – само непостоянство. В отличие от Авин! Девчонка пристроилась на ложе Малыша Дауна и заботливо поправляет ему венок. Я оглядываю зал. Вся эта затея с ложами, венками и прочим принадлежала мне. Предстояло что-то вроде массовой оргии, черной мессы и пиршества римской знати. Среди приглашенных значились мои французские друзья. Максим, Каролин, Надеж… Вот и они, салют вам! В глазах их я вижу восторг и обожание. Пригласить их к Лаврил Авин и продемонстрировать, каких людей вербует наше Движение за Освобождение Квебека, было гениальной идеей. Бедняжки верят, что я всю Канаду сетями заговора опутал! Небось, и Делин Сион сагитировал! Но нет, той не до независимости Квебека, у нее муж умирает. Но после того, как старичка прикопают, – обязательно! Непременно! Прямо от могилы Делин, промокнув глаза рукавом пальто за пять тысяч долларов, вольется в ряды Армии Независимости Квебека. Кстати, о пальто. Моему мальчишке нужна зимняя куртка, а денег у меня нет. Пора признать этот факт как научно доказанное явление. Как диагноз. Как СПИД у Сэма, например. Все теоретические источники доходов, на которые я возлагал свои неоправданные надежды, лопнули пузырями. Мои литературные агенты оказались слишком заняты на книжной ярмарке во Франкфурте, чтобы снизойти до моих униженных – чересчур, слишком уж явно униженных, я, кажется, переигрывал, – просьб прислать немного денег. Мой работодатель Игорь перестал приглашать меня на погрузки, потому что ему, видите ли, невыгодно оказалось давать мне наличные. Предложил чек. С наивной улыбкой, все как у молдаван положено. Еще бы! Чек – это на двадцать процентов меньше, это налоги. Зачем Игорю потребовалось обкрадывать меня? Все просто! По слухам, его тоже бросила жена, яркобровая молдаванка Марина. Игорь подобрал ее где-то в деревне, вывез в большой мир. В нем, после прохождения всех необходимых процедур по интеграции в канадское общество, Марина стала феминисткой, сдала на права и нашла себе какого-то квака. По крайней мере, так утверждает грузчик Денис. По его версии, Марина, занятая в бизнесе недвижимости, только и делала, что путешествовала по пустующим домам и квартирам, и понятно, с какой целью. Разбогатеть и выгнать мужа! Все эти выводы Денис делает, увидав Марину всего раз в жизни, в окне проезжающего мимо автомобиля. По мне, так у парня паранойя. А деньги Игорь зажимает потому, что он просто жадный и хитрый ублюдок. Что касается его жены… Все непросто! Полагаю, свои брови она сначала выщипывает, а потом дорисовывает угольком. Так или иначе, но жадный Игорь спешил слегка сократить уровень моих доходов, из-за чего я отказался от работы. Результат – полное отсутствие доходов. Абсолютное! Мой баланс стал круглым, как божество Платона. Ноль. Ноль целых ноль десятых ноль тысячных. Я с наслаждением раскатывал этот ноль, объясняя Лаврилке – так мы стали звать девчонку Малыша Дауна с любезного ее разрешения – свою непростую финансовую ситуацию. Словно еще одно жалобное письмо агентам написал. Так, мол, и так… Но увы. Разжалобить у меня никого не получается. То ли дело писательница Новобинец! В Интернете – я читал!.. – под мужа, заболевшего раком, она собрала уже под сотню тысяч евро. Ее даже просили остановиться, все, мол, уже оплачено!.. но она продолжала и продолжала… Постепенно от нужды в лечении перешла к необходимости снимать квартиру, Берлин – город дорогой, аренда авто, цветы в номер, нет, что ни говори, а деньги ей все еще нужны, так что шлите… Правильно делала! На ее месте я бы тоже не останавливался! Это невозможно – прекратить финансовые поступления в то время, как они сами идут, движутся, как ледник. Это все равно что прекратить трахаться за пару минут до того, как кончить. Как кобеля с сучки согнать! Так что я понимаю, очень хорошо понимаю… Жалко только, что я не из породы людей, которым жертвуют. Думаю, мне и земли на гроб не бросят! Но это уже чересчур, смеется Малыш Даун. Обещает, что закопают они меня по высшему разряду. Сэм, мрачнея, клянется, что обязательно позаботится о моих детях. Нет ни малейшего сомнения в том, что он так и поступит. Он настоящий, как, в принципе, все, кого я выдумал. А вот у настоящих людей… – подобранных мной на свалке Господа Бога – планете Земля – с искренностью не очень. Приходится заставлять! Лаврилка, смущаясь и краснея, сует мне в руку какой-то комок. Что там, мокрые трусики? Нет! Это мой эгоцентризм и сексизм, шипит издалека Джудит. Ее тоже на встречу с Лаврил взяли! Лежит поодаль, завернутая в простыню, и локон золотых волос то и дело с лица сдувает. Хороша, чертовка! Но злость портит ее, губит… уродует. Больше секса, больше рабской зависимости от мужчины, который тебя трахает, и ты расцветешь, Джуди, хочется сказать ей. Просто отдай себя. Положись на волны. На волю чью-то. Просто представь себе, что ты потерпела крушение над Атлантикой… твой самолет его потерпел. И вот все погибли, на поверхности воды разбросаны догорающие остатки воздушного, так его, судна. Где-то оранжевеют спасательные жилеты. Но свистков нет. Тишина. Все погибли. Только ты еще жива. И вот ты ложишься на спину и смотришь в небо. Как ты думаешь, Джудит, что от тебя зависит сейчас? Rien de rien