Татьяна Тарханова - [15]

Он работал в бригаде каталей, среди которых были выходцы из разных мест: новгородские, псковские, вологодские — кто ушел из деревни навсегда, кто в поисках временного заработка; были тут и городские, почему-то предпочитавшие машине и станку тяжелую, неуклюжую тачку. Но были и такие, о которых Игнат никак не мог сказать, кто они: деревенские или городские. Иногда ему казалось, что они деревенские: последними словами ругают колхозы — и то плохо, и то нехорошо. Но эти же люди не разбирались в земле, им она совсем была не дорога, и говорить о ней с пониманием они не умели. Была в них большая городская ловкость, пронырливость, осведомленность. Они все знали, где чем торгуют, что произошло в городе, и одеты они были по-городскому — в широких брюках, пиджаках с приподнятыми ватными плечами, в суконных, сдернутых назад кепках. И в то же время город они тоже не любили. Жили кое-как, где-то по углам, в общежитиях, не думая о завтрашнем дне. Среди этих — ни городских, ни деревенских — трое особенно были неприятны Игнату. Они всегда держались особняком, перекидывались между собой какими-то как будто русскими и все же непонятными словами, и никто не смел сказать им, что они пропускают ездки, хотя получают из котла равную всем долю. Игнат не знал, кто в этой тройке верховодит, но ему казался главным тот, которого звали Егором Банщиковым, — человек лет тридцати пяти, сухощавый, как будто не очень-то могутный, но ловкий, цепкий, с затаенной жесткостью в тусклых, бесцветных глазах.

Весенними сумерками, когда Игнат выходил из проходной, к нему подошел этот самый Егор Банщиков и как будто между прочим сказал:

— А получка была неплохая. По триста на брата. Вот баба твоя обрадуется.

— На деньги все охочи.

— Иным они дороже дружков.

— У меня дружков нет, — поняв намек, равнодушно ответил Игнат.

— Значит, артель наша тебе так, ничто? Плюнул и растер?

Игнат остановился и сверху вниз посмотрел на Банщикова.

— Тебе куда, Егор?

— Одна дорога в город — через мост.

— А мне вот в проулочек. — И, не прощаясь, Игнат зашагал в темень вечера.

— Стой! — Егор догнал его в переулке и преградил дорогу. — Договоримся, чтобы без шухера. Так вот, ежели с получки не будешь полсотни давать — пеняй на себя! У меня разговор короткий.

— И у меня не длинней. Я у тебя не брал и тебе не должен.

— Поговори еще! Выкладывай полсотни.

— Сполна?

— Сполна!

— Так получай! — И Тарханов ударил наотмашь. Ударил, и вдруг ему почудилось, что он уже где-то видел это искаженное от боли, с редкими крупными зубами лицо. И прежде чем Игнат успел повернуться и пойти своей дорогой, Банщиков поднялся и жалко улыбнулся.

— Постой, Игнат Федорович. Ты насчет полсотни всерьез не принимай. Я силу и храбрость твою хотел испытать.

— Хватит или еще спробуешь?

— Иди к нам.

— Людей грабить, оброк собирать?

— На тачке тоже не разбогатеешь. А будь у меня твоя биография, я бы такие дела завернул...

— Значит, за мою биографию хочешь спрятаться?

— Друг мне нужен.

— А мы и так старые друзья. Или забыл, как однова тебя стукнул? Но больше, смотри, не попадайся. Живым не уйдешь. — И, оттолкнув растерявшегося Банщикова, продолжал свой путь, задав ему загадку, где и когда его бил этот бородач. А бивали его и в тюрьме, где он не раз сидел, и на воле, куда его отпускали после каждой амнистии. А не попало ли ему на сей раз от того самого мужика, которого он неудачно пытался ограбить на большой дороге под Глинском? Но твердо он в этом не был уверен.

На следующий день по дороге на завод Игнат встретил Чухарева и рассказал ему о вымогательстве Банщикова.

— Да, трудное твое положение.

— Что, я им обязан? — возмутился Игнат.

— Их ведь шайка, вот в чем беда.

— А ты начальство!

— Одного приструнишь, а его дружок встретит в темной улице и нож в бок.

— Стало быть, оброк им вноси?

— Тебе, Игнат Федорович, виднее. Полста рублей деньги не малые, но и голове не грош цена.

Игнат понимал, что с Банщиковым и его дружками есть один верный способ борьбы. Пойти заявить на них начальству повыше, чем Чухарев, или прямо в милицию. Но рискнуть на это он не мог. Пока будут выяснять, что за банда пролезла на завод, его самого выявят. Ага — вот он, раскулаченный беглец! Нет уж, от Банщикова придется самому отбиваться. Два раза его одолел и в третий раз найдет, куда вдарить. Только надо поглядывать, чтобы нож в спину не воткнули.

На заводском дворе у забора стояли тачки катальщиков. Игнат взял свою тачку и вдруг заметил, что у нее отбито колесо. Неподалеку в ожидании гудка сидел Егор и его дружки. Егор с притворным сочувствием сказал:

— Скажи пожалуйста, человеку работать надо, а тачка сломана. Как же это ты, Игнат, с вечера не заметил?

Игнат смолчал. Он рассматривал колесо и думал: так вот с чего война начинается. Работать не дают. Ну, ничего. Сегодня он тачку починит, а в следующий раз придет за час до гудка. И в это время услыхал, как его окликнули. Он обернулся. К нему шел Чухарев.

— Игнат Федорович, тебе на строительство в бригаду землекопов.

— От беды подальше? — тихо спросил Игнат.

— Начинаем котлован.

— Ну что ж, в землекопы так в землекопы. — И посмотрел в сторону Банщикова. — Так что придется самим починить, что сломали. До свиданьица!