Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [100]
«А вот смотри, что я еще в 70-м году записал: “Говорят, что Тарковскому разрешили взять на „Солярис“ приговоренного к смерти, чтобы он умирал на экране”?! А? Как? Вот это журналист!.. Вообще замечательно рыться в таких вещах… А вот Достоевский пишет: “Социализм – это отчаяние когда-либо устроить человека”. Он устраивает ему деспотизм и говорит, что это и есть “свобода”… А? Это он говорит о Свидригайлове…»
Постепенно я понимаю, что дело до Толстого не дойдет… «Смотри, Эйнштейн написал, что Достоевский дает ему больше, чем любой мыслитель, больше, чем Гаусс…»
«Да, Россия всегда была Россией», – задумчиво цедит Андрей, продолжая листать дневник. В этих словах, очевидно, реакция еще на какие-то записи, скользящие перед его глазами… Цитату Толстого он так и не находит…
После того как рукопись «Книги сопоставлений» была передана мной в издательство «Искусство», ее переслали на внутренние рецензии Далю Орлову и В. Муриану. Замечания, которые поступили в адрес книги, практически отменяли всю проделанную работу. И если бы Тарковский согласился им последовать, то это означало бы для нас писать новую книгу. Но Тарковский был непреклонен.
Недатированная запись
Мы встретились с ним на этот раз, чтобы он перечислил мне те замечания рецензентов, с которыми он совершенно не согласен и на основании которых мне поручалось написать письмо в издательство. Вот они:
1. Нужно сказать о том, что мы не согласны с предложением рецензентов сократить общефилософские и общеэстетические размышления, укрупнив чисто профессиональную проблематику.
2. Авторам инкриминируется отсутствие в тексте книги анализа произведений советской кинематографии. Действительно, это не входило в круг интересов авторов – точно так же и вполне справедливо можно утверждать, что в книге отсутствует анализ произведений западного кино.
3. Напиши, что у нас вызывает чрезвычайное удивление очень низкий, можно сказать, дилетантский уровень суждений обоих рецензентов книги. В конце концов, мы и не могли ожидать большего от Д. Орлова, который руководит кино, но никогда не являлся профессиональным кинематографистом или искусствоведом. Но, к сожалению, уровень суждений кандидата философских наук В. Муриана также оставляет желать много лучшего.
4. Авторы согласны пересмотреть проблему, связанную с взаимоотношениями художника и зрителя, но пересмотреть ее только для того, чтобы углубить и развить намеченные прежде проблемы.
5. Меня лично удивляет упрек в «субъективизме» моих взглядов на кино – какие иные взгляды может высказывать художник? Мы написали не учебник и не директивы. Как правильно замечают рецензенты, с другими точками зрения читатель может познакомиться в других работах, более того, может воспринимать нашу работу в контексте других идей – и мы даже рассчитываем на это.
6. Задача комментатора книги О. Сурковой состоит в том, чтобы углубить, продолжить и разъяснить точку зрения режиссера, рассказывающего о своем «субъективном» опыте, а вовсе не в том, чтобы поправлять его и указывать путь к истине, как того хотят рецензенты.
В связи с вышеизложенным прошу в кратчайший срок сообщить мнение редакции о возможности нашей дальнейшей совместной работы.
Авторы, то есть мы, удивлены, что в течение двух лет редакция не попыталась прояснить дальнейшие взаимоотношения с нами – или редакция в целом принимала нашу постановку вопроса?
Если теперь редакцию устраивает высказанная нами позиция по отношению к рукописи, то мы готовы сдать новый вариант через месяц.
Народный артист РСФСР
А. Тарковский
В оригинале дневника стоит оригинальная подпись Тарковского, которую он мне дал, как образец – чтобы после его обработки этого текста я могла посылать письмо без него, но от его имени, за него расписавшись.
7 апреля 1980 года
Напутствия Тарковского перед поездкой в Италию.
«Прежде всего, я оставляю тебе для обработки пленки обсуждения “Зеркала” в Академгородке в Новосибирске. Публика говорит о нас гораздо интереснее, чем мы сами о себе говорим. Хотелось бы, чтобы в твоей обработке ушла небрежность некоторых зрительских писем.
Нам не хватает здесь глубокого осмысления того, что есть искусство, взаимоотношений искусства и зрителя, уточнения роли художника.
Ведь по существу искусство призвано размягчить человеческую душу, но оно апеллирует к душам, находящимся на определенном уровне. Публика зреет, растет внутренне для того, чтобы родить из себя художника. Но, являясь гласом народа, художник должен быть верен себе и независим от суждений толпы.
Скороспелые и злободневные вещи гибельны для подлинного искусства. Такое из области периодики и журналистики, но не имеет никакого отношения к искусству. Искусство требует дистанции во времени – таковы «Война и мир» или «Иосиф и его братья», к примеру.
Концепция художника и народа, роль художника в обществе исключительно полно выражена Пушкиным в “Пророке” и «Разговоре с критиком». Поэт и чернь! Как он мог все это написать? Так просто и гениально!
Художник – произведение – зритель – это единый нерасторжимый организм. Это очень существенный момент. Так что когда возникает непонимание и конфликт, то это очень серьезная и сложная проблема.
Ольга Евгеньевна Суркова — киновед, с 1982 года живёт в Амстердаме. Около 20 лет дружила с Тарковскими и даже какое-то время была членом их семьи. Все эти годы находилась рядом с ними и в Москве, и позже в эмиграции. Суркова была бессменным помощником Андрея Тарковского в написании его единственной книги «Книга сопоставлений», названной ею в последнем издании «Запечатлённое время». Книга «Тарковский и Я» насыщена неизвестными нам событиями и подробностями личной биографии Тарковского, свидетелем и нередко участником которых была Ольга Суркова.
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
В этой книге мы решили вспомнить и рассказать о ходе русско-японской войны на море: о героизме русских моряков, о подвигах многих боевых кораблей, об успешных действиях отряда владивостокских крейсеров, о беспримерном походе 2-й Тихоокеанской эскадры и о ее трагической, но также героической гибели в Цусимском сражении.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.