Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [98]

Значит, все-таки музыка будет.

Недатированная запись

Сегодня была в павильоне: две трубы, сильно приподнятые над полом, а между ними резервуар с водой – трубы обшарпанные, заляпанные варом…

Недели две назад я была в двух других павильонах, созданных по проекту Тарковского. Один павильон – со стоячей водой, в которой затонули раскиданные реторты, пробирки и прочий хлам… Другой павильон – это странный, пустынный пейзаж… Улица? С барханами из какого-то белого материала вещества… (Это то самое пространство, о котором Тарковский говорил выше с Володей, предлагая заполнить его вещами и деталями, которых я здесь не вижу. – О.С.). Везде обшарпанность, эрозия, гниение – словом, запустение, неуничтожимые помойки цивилизации.

11 декабря 1978 года

Сегодня последний съемочный день многострадального «Сталкера». По этому поводу мы пришли на студию вместе с моим мужем Димой Шушкаловым. Последнее время снимали постоянно по полторы смены, то есть с 9 утра и до 11 вечера.

Но сегодня, приехав на съемку вечером в начале седьмого, мы, оказывается, уже опоздали. Съемки закончились. Об этом нам поведала Света Рыкалова, которую мы случайно встретили в пустынных коридорах вечернего «Мосфильма». (Света Рыкалова – двоюродная племянница Ларисы. Работала на «Зеркале», будучи приближенной Ларисы Павловны, но затем была отлучена полностью за дружбу с Тереховой. – О. С.).

Света также сообщила нам секретную информацию о том, что вся съемочная группа уже «гуляет» в студийном кабинете Тарковского. Поскольку по новым законам пить на студии было категорически запрещено, то сообщение Рыкаловой носило ценный «конспиративный» характер.

К последнему съемочному дню я несла Тарковскому еще один, дополнительный подарочек – главу «Об образе» из «Книги сопоставлений», уже обработанную мной для публикации в «Искусстве кино». Ведь это тоже событие после затишья в издательстве «Искусство»! Но когда мы с Димой ввалились наконец в кабинет Тарковского, то застали пир уже в полном разгаре. Гуляла вся съемочная группа, включая осветителей и рабочих, все, все… Но более всех, конечно, гуляла Лариса, тут же нам сообщившая, что «для нас она сделала специальную заначку», что было очень мило с ее стороны.

Но Андрей-то не пил… Хотя потом не выдержал и решил все-таки пригубить, впервые после долгого перерыва. Это была настоящая победа Ларисы. Как она ненавидела его трезвость и за его спиной брезгливо презирала его вегетарианство – тем более что, по ее всегдашнему убеждению, он был «здоров как бык» и «бегал как мальчик». В возбуждении Лариса носилась в поисках водки: «Тарковский выпить решил, а водки нет – такого не бывает!». Тем более что и ей «Андрюша разрешил выпить рюмочку».

Розыски водки растягивались через весь стол, сооруженный в длинном и узком кабинете Андрея. Он сам оказался запертым в изголовье этого стола, чтобы Лариса, определившая свое место в противоположном конце у двери, была свободна от его «занудного антиалкогольного контроля». Было ясно, что еще до всякого разрешения Андрея на «рюмку водки», Лариса уже успела самовольно воспользоваться отдаленным присутствием мужа.

Больно было еще раз за смехотворно-унизительное положение Андрея на глазах у всей съемочной группы. Впрочем, именно так было тогда каждый день. Пьянка шла за его спиной, известная всем, но весь этот спектакль всякий раз разыгрывался перед ним, кому надлежало по отведенной ему роли ничего не знать и не замечать. И сегодня Лариса, теряя уже всякое чувство меры и вкуса, кокетливо кричала Андрею через стол, поднимая разрешенную им рюмку: «Андрюша, я пью с вашего разрешения! Так что теперь не нюхайте меня…» И все это под усмешки рабочего люда…

Хотя на этот раз, сколько Лариса не «химичила», Андрею все-таки удалось увести ее домой очень рано. Следом исчезли непьющая Люся Фейгинова и Араик… Последний, надо думать, к Тарковским. Там Андрея уложат «отдыхать», а он продолжит с Ларисой Павловной пир, прерванный по необходимости.

К этому моменту Толя Солоницын, единственный актер на этом торжестве, так как именно его крупные планы доснимались сегодня, уже благополучно спал в углу дивана. Он вообще начал очень быстро пьянеть. Но когда мы продолжали пирушку уже в отсутствие Тарковского, Толик в какой-то момент неожиданно «продрал» воспаленные глаза и заголосил тут же свой любимый припев: «Из полей доносится “налей!”, что означало его готовность еще принять на душу.

В этот вечер Андрей поднял только один тост, но неприятно специфического содержания: «За врагов!», как он его сформулировал. Было грустно, потому что речь шла, видимо, прежде всего, о Рерберге. Все загалдели, что, мол, не стоит и вспоминать этих врагов. Но Андрей был непреклонен, полагая, что вспоминать надо, и вспоминал о том, как осенью прошлого года после брака пленки всей группе пришлось уехать из Таллина, тогда как Андрей с Ларисой еще оставались там одни: «Лара, Араик и я сидели одни, шел осенний дождь, и мы пили, и пили, и пили, и боялись остановиться – так было страшно! Две тысячи метров брака пленки!»

Тарковский снова и снова вспоминал в тот день горькое прошлое первого «Сталкера», снова возвращаясь к событиям давних дней, когда приходилось начинать все заново и с нуля, – говорил с сильной затаенной обидой, что некоторые люди, работавшие тогда, больше не вернулись на второго «Сталкера», и благодарил тех, кто снова, несмотря ни на что, вернулся работать.