Тарих-и Салими - [27]

. Он проживал в крайней нищете. У него было трое сыновей. Из этих троих /102б/ меня отдали в школу и дали образование. После того, как я получил грамоту, меня оставили в медресе и я там начал преподавать. Учащиеся медресе меня упрекали и говорили, мол, сын стиральщика одежды преподает [в медресе]. Я им ничего не отвечал. Когда я кончил свое доброе дело, то стал мударрисом в медресе Авазбай араба 151[260]. Бухарские муллы насмехались надо мной и упрекали: «Сын стиральщика одежды стал мударрисом». Благодаря милости Аллаха в Бухаре я стал раисом 152[261]. Они все возмущались: «[Сын] стиральщика одежды стал мухтасибом!» 153[262]. Я говорил: «Всемогущий бог, сделав меня мухтасибом, не ошибся. Теперь я стал кази-каланом, а ты стал начальником ночной стражи. Если его величество в назначении меня кази-каланом, а тебя — начальником ночной стражи допустим, просчитался, то всевышний бог не ошибается». Я покаялся, после чего он приказал /93/ принести угощенье. Он сказал: «Сын мой, ты от этих моих слов не утомился?» Я ответил: «Я сожалею, что к вам, господин, пришел слишком поздно и все эти ваши добрые наставления не получил раньше. Этих отеческих ваших наставлений я не забуду вовек». Его сын, Мирза Мухаммад Шариф 154[263], находился с нами, [кази-калан] спросил: «Знаете этого махдума?» Я ответил: «Они свет очей всех улемов и искренне преданных вам людей». Кази-калана сказал: «Этот махдум будет вашим младшим братом, а вы — его братом /103а/. Вы согласны?» Я принял [это предложение] с радостью, [кази-калан], обратясь к махдуму, сказал: «Мирза Мухаммад Шариф! Начальник ночной стражи [Мирза Салим] — бек будут братом, вы станете младшим братом этого человека. Вы принимаете это?» Махдум поднялся со своего места и дал согласие, [кази-калан] приказал: «Теперь проводите своего брата!» Затем, произнося бесконечные благословения, проводил меня. Через год упомянутый кази-калан умер. На место этого человека кази-каланом стал раис благородной Бухары Мулла Мир Бадраддин 155[264]. Его величество все дела благородной Бухары вели в согласии с упомянутым кази-каланом. Всякое дело или предприятие в стране проводили согласно совету упомянутого кази-калана. Даже [правители] вилайатов свои мероприятия не проводили без совета с кази-каланом. Раисом Бухары стал Абдулхамид-ходжа 156[265] садр 157[266], потомок Шейха всего мира, да будет ему милость Аллаха. Ахундом 158[267] медресе Кукалдаш были тогда Ишан Ариф-ходжа садр. /94/

Рассказ

Имам [мечети] Ходжа Мухаммад-турк Дженди, да будет ему милость Аллаха, Кари Хайат раньше был хатибом 159[268] мечети Шейх Шана. Он справлял торжество [по случаю обрезания своего сына]. На свадьбу торжественно он позвал всех отличающихся глубокими знаниями ученых. Среди прочих он пригласил и пишущего эти строки. Его дом был полон крупных ученых и муфтиев 160[269]. Я тоже находился среди них. Мулла Исамаддин, муфтий, который в вынесении фетв 161[270] был царем царей [того] времени, протянул свою руку к /103б/ упомянутым раису и кази-калану и попросил у того ахунда [Ариф Ходжа-садра] нас 162[271]. Ахунд, вынув из-за пазухи табакерку с насом, передал ему. Муфтий взял табакерку с насом и, обращаясь ко мне, богомольцу, сказал: «Начальник ночной стражи Салимбек, вы разве курите чилим? 163[272]» Я не успел еще ответить, как ишан ахунд сказал: «Начальник ночной стражи [Салим] — бек — шейх, не имеет дела ни с насом, ни с чилимом». Опять [мулла Исамаддин] муфтий, обращаясь ко мне, сказал: «Тот мулла, который не курит нас — не мулла, а чиновник, не курящий чилим — не чиновник». Я в ответ сказал: «[Как я слышал] от Муллы Абдашшукура, кази-калана, он, будучи раисом [Бухары], большую часть людей на базаре наказывал. Он обходил все улицы и распространял добрую весть: «Тот, кто курит нас или чилим, будет наказан! Господин, покойный кази-калан, прочитанных вами книг, [выходит], не читал и наказывал беспомощных невинных людей». От этого моего ответа все присутствующие улемы расхохотались. Тут же принесли скатерть и разложили кушанья. После того, как покушали, все встали и разошлись. Ко времени отхода /95/ ко сну я, как обычно, прибыл на регистан высочайшего Арка, пробил в барабан и занялся было отправкой людей на [свои] места, как от кази-калана пришел ко мне человек и вручил мне записку, я зашел к кази-калану. Он с большой любезностью сказал: «Сегодня вы достойно ответили Мулле Исамаддину, причинив ему досаду. До сих пор он такого решительного ответа ни от кого не слыхал. Все избегали встречаться с эти муфтием. Если он начинал говорить, то никто не имел права прерывать его. Всевышний бог, такой бог, что один неученый чиновник в споре с первых же слов победил такого высокоэрудированного ученого [нашей] эпохи и тот в ответ ни слова не сумел произнести. Вы бы сами не смогли ответить этому муфтию. Этот ответ не был вашим собственным. Вам внушил его ангел, а вы произнесли его. Попросив [у меня] нас, корыстное его обращение к вам было намерением меня обидеть. «Тот мулла, который не курит нас — не мулла». На том вечере «не муллой» оказался я, потому что я не курю. Остальные все втянуты в беду курения наса. Ваш ответ спас меня от оскорбления». Так он, бесконечно поблагодарив меня, пожаловался на упомянутого муфтия.