Тарих-и Салими - [26]

. Их [патрулей] дело охрана, а дело сарбазов — обман. Во-вторых, благородная Бухара имеет своего хранителя [бога]. Охраны не требуется. Барабанный бой и палки ночных патрулей лишь обычай. Прежде мне говорили, что Бухара — это тысяча кривых домов. Тогда я говорил: какой дурак узнал, что Бухара действительно состоит из тысячи кривых домов. [В Бухаре] имеются такие улицы, у которых начало одно, а дальше они разветвляются на три-четыре стороны и все они тупики. Ни один начальник ночной стражи, или бобо 144[253], или десятник, или ночной патруль ночью [этих тупиков] не видели. Сарбазы же днем шляются и видят некоторые зажиточные дворы без хозяев. Ночью они приходят и делают свое дело. Я не в состоянии отвечать за это. До возвращения высочайшего господина из путешествия я отказываюсь от обязанности начальника ночной стражи.» После этих слов я встал и пошел на свою работу.

Его величество тогда находился в чарбаге /101а/ Ситора-и Махаса 145[254]. Упомянутый вазарат-панах каждое утро приезжал к нему на прием, а в предполуденное время возвращался.

На следующий вечер [Астанакул-бий] кошбеги через своего человека позвал меня к себе и сказал: «Я доложил его величеству твои слова. Он одобрил их, приказал позвать начальника ночной стражи и передать, что три отряда сарбазов для охраны города он не /90/ оставит. Но для охраны султанских дворов поставил один отряд сарбазов. Как ты смотришь на это?» В ответ я сказал: «Всякое проявленное милосердие его величества несомненно является добрым делом. Раз для охраны султанских дворов определен один отряд солдат, то с условием: пусть они не расходятся по окрестным домам и обязательно находятся у стен [дворца]. В противном случае я их арестую». Вазарат-панах ответил: «Командиры будут патрулировать вместе с солдатами. Что скажете?» Я ответил: «Пусть они ходят с фонарями, в противном случае — если встретится хоть предводитель или войсковой командир — все равно арестую». Вазарат-панах эти мои слова тоже доложил его величеству. После чего [эмир], оказав внимание, [приказал] довести до сведения войсковых командиров, чтобы они ночью без фонарей не ходили, [в противном случае] начальник ночной стражи их арестует.

Короче говоря, через два дня его величество отправился в счастливое путешествие. Я согласно установленного порядка всех своих подручных: баба, десятников и ночных патрулей вывел за город и построил в один ряд вдоль дороги от чарбага деревни Талча до разветвления дороги в деревне Ширбудун. /101б/ По своему обычаю они были в зеленых чалмах, в коротких халатах [из материи] бикасаб 146[255] и адрас 147[256]. Подпоясаны они были красными поясами. Каждому в руки была дана кривая палка. Имея при себе кроме того копья, они стояли в положении «смирно». Я стоял на другой стороне дороги. Его величество торжественно выехал из города и направился в сторону ночных патрулей, с удивлением посмотрел на их нарядный вид и, радуясь, приблизился ко мне. Я приветствовал его. Ответив на мое приветствие, [эмир] сказал: «Начальник ночной /91/ стражи, ты ночами следи за спокойствием подданных, посещай [гробницы покойных] угодников [божьих], молись за нас и испрашивай благословение!». Я по нраву узбеков сказал: «Ваше величество, да стану я вашей жертвой! Я не справлюсь с задачей охраны [спокойствия подданных]. Благородная Бухара имеет своего покровителя — [Аллаха], поручите ему!» Как только произнес я эти слова, его величество сразу же громко заплакал и сказал: «Да, действительно, Бухара имеет своего покровителя, ему поручаем мы [охрану города]. И вы предоставьте [Бухару] ее покровителю!». После этих слов на его благословенных щеках появились слезы. Я тоже заплакал и расстояние в 15-20 шагов прошел рядом [с его величеством]. Потом он протянул [мне] свою благословенную руку, я поцеловал ее и благословил его. Поручая [его величество] всевышнему богу, я поблагодарил [его].

Слава богу, его величество из путешествия в Петербург благополучно возвратился через пять с половиной месяцев /102а/. Благодаря искренности добрых намерений его величества и моей, богомольца, преданности за это время у [бухарских] поданных никаких происшествий не произошло.

Рассказ

В то время, когда я, богомолец, возвысился до поста начальника ночной стражи, кази-каланом 148[257] благородной Бухары был главный судья Кази Мулла Абдашшукур 149[258].

Тогда, кроме упомянутого кази-калана, лучшего преподавателя и более известного ученого не было. Однако вследствие раздражительности он по характеру своему был немного суров. Я после двух-трех месяцев [службы] в должности начальника ночной стражи однажды после обеда зашел [к кази-калану]. По приходе /92/ [моем] он сначала снизошел ко мне, справился о моем здоровье и сказал: «Мы рады тому, что ты стал начальником стражи, потому что ты от людей никаких взяток не берешь, а когда они подносят деньги, ты их возвращаешь. От такого сочувствия кази-калана я остался доволен и в ответ сказал: «Я такой большой должности не был достоин. Я удостоился [этой должности] благодаря ласковому отношению к рабам моего высокого господина». От этих моих слов кази-калан разгневался и сказал: «Покайся! Не ты был достоин этой должности, а его величество нашел тебя достойным! Еще раз покайся. Ты знаешь мое происхождение?». Я, богомолец, теряя соображение, ответил: «Господин, вы являетесь учителем ученых руководителей Бухары». Он ответил: «Нет, нет! Я не сын муллы, господина или сановника. Моего отца звали Уста Абдаррасул, стиралыцик одежды