Тарих-и Салими - [23]
Приготовив плов, мы поели и после вечернего намаза, как только собрались в путь /88б/, с той стороны реки раздались два пистолетных выстрела и поднялся шум. С противоположной стороны к нам направлялось судно. Я сказал своим товарищам: «Подождем до прихода судна. Узнав причину этих криков и выстрелов из пистолета, пустимся в путь». Товарищи остановились. Через некоторое время судно подплыло к берегу и находившиеся там люди торопливо сошли на берег. Я увидел своего коня на судне, который стоял с прикрепленным на нем грузом. Коня свели с судна и передали мне. Принеся благодарность истинному благодетелю, по милости Аллаха, я невольно заплакал [от радости]. Поклонившись Аллаху, я расспросил о подробностях случившегося. Главный судовщик татарин Мулла Шакир был мне знаком. При каждой переправе он приглашал меня к себе и угощал имеющимися у него припасами. Его слуги привели моего коня и сказали: «Приблизительно в полуфарсанге от места переправы ваш конь, плывя, вышел из воды. Затем, увидев большие фонари у места переправы направился вдоль берега прямо к переправе. Мулла Шакир, увидев в бинокль свалившегося в реку коня, сначала очень пожалел. Но когда он увидел коня [на берегу], то обрадовался и, чтобы сообщить вам об этом, он дважды выстрелил из пистолета. /89а/ Люди, которые садились на судно, были готовы. [Мулла Шакир] отдал коня мне и просил доставить его к хозяину и передать от него привет. Я дал этому человеку 20 рублей в подарок. Попрощавшись с ним, мы той ночью вместе с товарищами пустились в путь и в полдень достигли Сардоба-и Мирза, до которой от берега реки было семь фарсангов расстояния. Спешившись, мы отдыхали два часа. Покушали, попили чаю. Попасли /81/ и напоили коней. Затем поехали. Сколько ни говорили товарищи открой мол хорджун и проверь свои вещи, от сырости они наверное испортились, я отвечал им: «Что было, то было, бесполезно теперь проверять вещи. По милости Аллаха, коня и эти вещи дал мне всевышний господь. Даст бог, не причинилось вреда». Проехали еще четыре фарсанга и прибыли в местность Уч-Йагач. Здесь провели ночь и на слудующий день пустились в путь. Проехав три фарсанга, мы достигли вилайата Джиззак и остановились в доме Муллы Абу-л-Касыма, моего старого друга. После отдыха я открыл свой хорджун и увидел, что драгоценные и изящные вещи, которые я завернул в свои одежды, нисколько не отсырели; мои же вещи немного промокли. Я принес благодарность всесильному Аллаху за его могущество. Разобрал седло и другие конские принадлежности и высушил их на солнце. Ночь мы провели здесь и снова выступили в путь и прибыли в Самарканд. Оттуда проехали в Китабский вилайат, встретились с его величеством благородным [эмиром] и удостоились чести поцеловать руку и благословить его.
Саййид эмир [Абдулахад-хан], как только услышал о смерти достопочтенного своего отца, выехал из вилайата Кермине и направился в благородную Бухару. Пишущий эти строки был тогда амлакдаром туманов Хутфар и Самчин. Мы вместе с другими амлакдарами туманов еще при жизни средоточия всепрощения, Саййида эмира Музаффар-хана, прибыли к высочайшему стремени и все еще находились при высочайшем стремени. /82/ Когда милосердный господин [эмир Музаффар] скончался, все слуги вышли навстречу наследнику престола, принцу [Абдулахаду] до местности Малик, находящейся в двух фарсахах от Кермине. Здесь мы удостоились чести целования его руки. Оттуда вместе со свитой августейшего прибыли в благородную Бухару, поднялись на высочайший Арк и посадили [принца] на унаследованный престол. [После], подняли тело милосердного господина [Музаффар-хана] и прочитали похоронную молитву в [мечети] Боло-и хауз 125[234]. Похоронили его тело на благословенном месте Хазрат-и Имла, да будет ему милость Аллаха, и прочитали молитву, да помилует его Аллах!
В пятницу шестого сафара 1303 г. х. [14 ноября 1885 г.] Саййид эмир Абдулахад-хан прибыл из Кермине и вступил в Арк благородной Бухары. /90а/ В понедельник [в Арке] собрались простой народ и благородные, улемы и военачальники и по закону Чингиза, по правилам Тимура и по ясе монголов наследника престола, господина принца, посадили на белой кошме его предков, а старшины девяносто двух узбекских племен с четырех сторон поднявши, посадили его на царский трон и объявили падишахом. Отовсюду раздались возгласы поздравления. В течение трех дней и трёх ночей не прекращалась игра на радостных литаврах и царских карнаях. Счастливый господин падишах открыл шахскую казну и раздал [деньгами] и верхней одеждой бесчисленные подарки всем улемам, военачальникам и высокочтимым слугам и чинам, всех удостоил отличием. От всех правителей прибыло множество подношений и подарков. [Эмир] за каждый из них выразил свою султанскую благодарность и был счастлив. После этого, думая о спокойствии населения и подданных высокого государства, стали готовиться к отправке посла в Петербург. /83/ Посоветовавшись, послом назначили вазарат-панаха Астанакулбек-бия диванбеги, правителя вилайата Шахрисабз. Вместе с упомянутым вазарат-панахом в Петербург отправили Мирзу Джалала диванбеги, меня, пишущего эти строки, Мирзу Хидайатулла мирахура, Раджаб Али и Мирза Шарафа. Тогда еще поездов не было. Мы сели в русские почтовые арбы /
